Выбрать главу

Но это летний пейзаж острова. А вот вам зимний:

Труханів острів. Крига, крига, крига. Напровесні дрейфуючий Дніпро. Дитячий спорт — хто далі переплигне по тих крижинах. І ні думки про якийсь там страх. Це нам було театром. Який глядач, поглянувши, не зблід? Веселий час — між кригою і катером, коли вже рушив непорушний лід. О небезпека, програна, як гами! Чим не фіґурні танці на льоду? І голос мами, тоскний голос мами. І мій дзвінкий, розхристаний: — Та йду!..[33]

Детские игры, отчаянные, безбашенные. Прыжки — пострашней, чем с зонтом-парашютом. Неверие в то, что в мире есть смерть. А тем временем, ее железное колесо вновь приближалось к Днепру.

Весна 1941 года была прекрасной. На день рождения Лине подарили гитару, красиво повязанную, как принято, бархатным розовым бантом. Она так мечтала научиться играть на ней (как там — «дзвеніли сміхом, сонцем і гітарами»), и даже уже начинала что-то бренчать. Лето тоже начиналось прекрасно. Особенно 22 июня — в этот день у мамы день рождения. Бабушка (она тоже переехала в Киев, продав хатку во Ржищеве) собиралась печь традиционный высокий пирог в «чуде»[34]. И вдруг — новость о войне. Лина принесла ее от соседей, куда побежала к подружке. Отец сначала не поверил, рассердился — думал, глупые шутки. Взял ведро, как бы за водой, пошел к колонке, перепроверить. Вернулся мрачный. Всё правда — война.

Война — зола для Золушки

Одна Лина не испугалась. Детская решительность требовала выхода, немедленного решения, прямого действия в отместку. «Не бойтесь. Я сяду в самолет, полечу в Берлин, привяжу чернильницу к веревке, да как раскручу ее над Гитлером, как размахнусь! И прямо ему в лоб. И закончится война»[35], — утешала Лина родных. Но в жизни все было наоборот — немецкие самолеты летели и летели. Фронт быстро шел к Киеву, к Днепру…

Отца мобилизовали сразу. Начальство Облнаробразования постарше эвакуировалось. У семьи Костенко тоже был шанс, но… Приятелю, коллеге отца выделили машину на две семьи. А тот то ли забыл впопыхах, то ли решил не морочиться (это ж Труханов остров — пока туда доберешься), но за Костенками никто не пришел, не заехал.

Есть удивительные по своей кинематографической выразительности описания этих первых месяцев войны: «Мне было одиннадцать. Шел бой за Днепр. Мы сидели в окопе. Все гремело и сыпалось. Немцы палят по Днепру, советские — по немцам, а все летит над головами у нас. По радио передают, что бои идут в белоцерковском направлении, а немцы уже за горой <…> А мне же скучно. Сидишь среди взрослых, кто-то плачет, кто-то молится, кто-то дремлет <…> Темно. Нащупала какую-то веточку и вожу ею по стене, пишу…» Спустя годы Лина Васильевна не могла точно вспомнить, что она писала, но с поразительной силой передала те ощущения.

Мій перший вірш написаний в окопі, На тій сипкій од вибухів стіні, Коли згубило зорі в гороскопі Моє дитинство, вбите на війні. Лилась пожежі вулканічна лава, Стояли в сивих кратерах сади. І захлиналась наша переправа Шаленим шквалом полум’я й води. Був білий світ не білий вже, а чорний. Вогненна ніч присвічувала дню. І той окопчик — Як підводний човен У морі диму, жаху і вогню. Це вже було ні зайчиком, ні вовком — Кривавий світ, обвуглена зоря! А я писала мало не осколком Великі букви, щойно з букваря. Мені б ще гратись в піжмурки і в класи, В казки літать на крилах палітур. А я писала вірші про фугаси, А я вже смерть побачила впритул. О перший біль тих не дитячих вражень, Який він слід на серці залиша! Як невимовне віршами не скажеш, Чи не німою зробиться душа?! Душа в словах — як море в перископі, І спомин той — як відсвіт на чолі… Мій перший вірш написаний в окопі. Він друкувався просто на землі[36].

Однажды ночью Лина вышла из окопа и увидела штыковой бой. Как люди в молчаливой ярости дерутся лицом к лицу, бьют друг друга в грудь, в живот, выворачивая живую плоть. Зрелище не для 11-летнего ребенка. Еще через несколько дней — опять «смерть вплотную», но уже несколько иначе. Они тогда добрались до Ржищева. Во время самых тяжелых боев прятались в погребе. А когда шум боя затих, вышли наверх.

вернуться

33

Ліна Костенко. Мадонна перехресть. — К., Либідь, 2012.

вернуться

34

Как дальше объясняет сама Костенко, чудо — «это такая высокая круглая форма для теста».

вернуться

35

Дзюба Іван, Костенко Ліна, Пахльовська Оксана. «Гармонія крізь тугу дисонансів…». К.: Либідь, 2016. С. 130.

вернуться

36

Костенко Ліна. Над берегами вічної ріки. К.: Радянський письменник, 1977.

полную версию книги