15. дополнение к (14) касательно Линча и расы
Не считая теперь Ричарда Прайора, был в фильмах Линча хоть один черный{35}?
Там было множество карликов и инвалидов и парализованных и сумасшедших, но были там другие, более, скажем, культурно значимые меньшинства? Латиноамериканцы? Хасиды? Геи{36}? Американцы азиатского происхождения?.. Была знойная азиатка-владелица лесопилки в «Твин Пиксе», но ее этническую принадлежность, мягко говоря, затмила знойность{37}.
Т.е. почему фильмы Линча такие белые?
Скорее всего, ответ связан с тем, что фильмы Линча целиком аполитичны. Признаем: стоит появиться на экране черному и белому, и тут же автоматически возникнет политическое напряжение. Этнические и культурные и политические трения. А фильмы Линча ни в коем случае не об этнических или культурных или политических трениях. Фильмы как раз о трениях, но всегда внутри и между личностями. В фильмах Линча нет настоящих групп или ассоциаций. Иногда есть союзы, но они основаны на одинаковых одержимостях. Персонажи Линча в сути своей одиноки (Одиноки): они чужды практически всему, кроме конкретных навязчивых идей, которые они развили, чтобы облегчить свое отчуждение (…или их отчуждение на самом деле результат их навязчивых идей? и считает ли Линч одержимость или фантазию или фетиш сколько-нибудь действенным болеутоляющим против человеческого отчуждения? есть ли у среднего фетишиста реальные взаимоотношения с фетишем?) Так или иначе, но единственная политика в фильмах Линча — первичная политика Личность/Внешнее и Ид/Объект. Это политика веры, тьмы, но Линча не заботят заветы или цвет кожи.
У Патриции Аркетт новенький бордовый Порше, который для нее, видимо, очень важен, потому что она, кажется, никогда не вылезает из этой фиговины, проезжает даже сто метров от трейлера до площадки в Гриффит Парке, так что команде всегда приходится отодвигать тележки с оборудованием, крича друг другу быть поаккуратней с краской прекрасной машины Патриции Аркетт. Плюс Аркетт всегда сидит в машине со своей дублером — они, оказывается, близкие друзья и везде ездят вместе в бордовом Порше, причем издали выглядят до ужаса идентично. Муж Патриции Аркетт — мистер Николас Кейдж, который работал с Линчем и в «Диких сердцем», и в клипе Индустриальной Симфонии #1.
16. описание Патрицией Аркетт центральной задачи Билла Пуллмана и Бальтазара Гетти касательно «мотивации» метаморфирующего протагониста «Шоссе в никуда» (которого зовут когда он Билл Пуллман — «Фред», а когда Бальтазар Гетти — «Пит»)
«Вопрос для Билла и Бальтазара — какого рода женоненавистник Фред [дефис-Пит]? Тот женоненавистник, что идет на свидание с девушкой, трахается и никогда больше не звонит, или тот, что идет на свидание с девушкой, трахается и потом убивает? И реальный вопрос исследования: насколько отличаются эти виды?»
11a. почему то, что Дэвид Линч хочет от вас, хорошо
Если вспомнить все вопиющие моральные манипуляции, от которых мы страдаем в руках большинства современных режиссеров{38}, вас будет легче убедить, что что-то в клинически отстраненном стиле Линча не только освежает, но и искупает. Не то чтобы фильмы Линча «выше» манипулятивности; скорее, ему это будто неинтересно. Фильмы Линча — об образах и историях в его голове, которые он хочет сделать внешним и реальными. (В одном из самых проясняющих интервью о создании «Головы-ластика» он упоминает «радостное возбуждение, которое чувствовал, когда стоял в декорациях квартиры мистера и миссис Х и осознавал: то, что он представлял себе в голове, в точности воссоздали в реальности»).
Уже говорилось, что Линч привносит в свое творчество чувствительность гениального ребенка, погруженного в детали своих фантазий. У этого подхода есть свои недостатки: его фильмы не особенно сложные или интеллектуальные; по отношению к идеям, которые не работают, у него минимальное критическое суждение, заниженная планка качества; успех случаен. Плюс фильмы, как и увлеченный фантазиями ребенок, настолько погружены в себя, что, в принципе, солипсические. Отсюда их холодность{39}.