Я вышел из машины, выкинул недокуренную сигарету в стоявшую на парковке урну. Поднял воротник куртки и пошел к ступеням здания суда..
Ради безопасности, Веселова, в бронежилете и каске ввели в зал под конвоем из десятка закованных в броню сотрудников отряда по борьбе с массовыми беспорядками. Ну, оно и понятно. Посмотрим, чем дело кончится.
— О, приехал все-таки!
Стас уже сидел на скамье. Заметив меня, он помахал и знаком подозвал: подходи, мол, место тебе я уже занял. Я скептически осмотрел пустой зал суда, где, кроме родственников обвиняемого, почти никого и не было. Подошел к товарищу поздоровался.
— Где представители прессы?
— Уже стягиваются к порогу здания суда, — ответил товарищ. — На заседание их, понятное дело, не пустят.
— А это кто? — я указал на женщину лет пятидесяти, которая сидела у стола государственного обвинения.
— Потерпевшая сторона, — ответил Стас, и заметив мой удивленный взгляд, пояснил:
— Мать погибшего.
— Встать, суд идет, — раздался голос от двери и все, кто присутствовал в зале, включая нас, послушно вскочили со своих мест.
Судья Варламова в черной мантии, вошла в зал и остановилась за кафедрой. В руке у нее было несколько листов, с набранным на них текстом.
— Слушается дело против обвиняемого Константина Веселова, — начала зачитывать приговор судья. — Рассматривая данное дело, суд принял во внимание следующие факты: обвиняемый оборонялся, пытаясь защититься от напавших на него членов агрессивно настроенной группировки футбольных фанатов, которые спровоцировали драку с Веселовым в баре "Фенрир" тридцатого ноября. Учитывая вышеперечисленное а также спокойный, неконфликтный характер подсудимого, суд постановил: действия подозреваемого квалифицируются как необходимая оборона….
Я с трудом сдержал рвущуюся наружу смех, прекрасно понимая, к чему все это ведет. Даже превышения не будет. И дальнейшие события в зале суда меня уже абсолютно не удивляли.
— Признать Веселова Константина Петровича невиновным в совершении преступления, предусмотренного частью первой, статьи сто девятой Уголовного кодекса, в связи с отсутствием состава преступления. Освободить оправданного в зале суда…
Судья зачитывала приговор в тишине, и со своего места, я прекрасно видел, как беззвучно плачет мать погибшего. Ей было около сорока пяти, но за год следствия она состарилась ещё лет на двадцать. Волосы поседели, на лице залегли глубокие морщины. Ее глаза смотрели на мир безжизненным, ничего не выражающим взглядом. А ещё я видел, как довольно ухмыляется со скамьи подсудимых Веселов.
Конвоир в черной форме подошел клетке, отпер дверь, и довольно ухмыляющийся оправданный с видом победителя вышел из заключения, потирая запястья. К освобожденному тут же бросились родственники, в компании которых, парень и покинул зал, в очередной раз продемонстрировав торжество правосудия. На мать убитого им парня, Веселов даже внимания не обратил.
— Сегодня отметит освобождение в каком-нибудь ресторане в центре города, и все вернется на круги своя, — пробормотал я, вставая со скамьи.
— Не, — покачал головой сидевший рядом однокурсник. — Батя отправит его в ссылку на полгода. Пока шум не уляжется.
Я лишь усмехнулся: и то правда. Люди побугуртят, да забудут. А паренек тихо, мирно вернется домой и продолжит жить в свое удовольствие. Хотя думаю он и в ссылке неплохо устроится. Были бы деньги. А с ними, у его отца все в порядке.
— Нормальное такое торжество справедливости, — медленно произнес я, едва двери зала судебного заседания закрылись за нашими спинами.
— А ты что хотел? — развел руками мой товарищ. — Время сейчас такое.
— Ну да, — рассеянно кивнул я, глядя в окно, как от здания суда отъезжает целый кортеж машин. Во главе которого ехал новый спорткар, пригнанный к зданию суда, наверное, прямиком из салона. Не иначе как подарок сыну в честь освобождения.
— Ладно, — товарищ хлопнул меня по плечу. — Погнали в шарагу.
— Нет, я пас, — я посмотрел на часы. — Мне ещё к доктору.
Мне и правда было назначено на прием. Только вот после такого торжества слепой Фемиды, мне захотелось домой. Сжечь одежду и залезть в наполненную горячей водой ванную.
Я вышел из здания хмуро покосился на свинцово-серое небо. Тучи висели над городом так низко что, казалось, цепляли блестевшие в отдалении купола собора Святого Петра. Зябко поежился от резкого порыва ветра и поднял воротник на куртке. Правильно сказал один режиссер в знаменитом произведении: "Справедливость? A нет ее, справедливости". Захотелось поехать в Юридическую Академию и забрать из деканата документы с родного института криминалистики. Интересно, когда все успело так резко поменяться?