3 марта 1917 г. им пришлось кровью расплачиваться за неспособность и нежелание царизма со времени пугачевщины осуществить те реформы, включая и благие начинания императора Павла, которые могли бы привести Россию к гражданскому успокоению и поставить ее в ряд с цивилизованными и просвещенными странами Европы. Выплеснувшиеся во всю ширь темные инстинкты российского бунта, "бессмысленного и беспощадного" не позволили матросам осознать, что в своем неприятии режима Николая II и стремлении к благу отечества многие офицеры были к ним ближе, чем звавшие к мятежу последователи матроса Стребкова.
Но и офицеры не сделали никаких шагов, чтобы понять душу матросов, и потому получили расправу, подобную тем, что в 1773–1775 гг. устроил в Поволжье Емельян Пугачев. Считается, что в те дни погибло до 100 офицеров. И жертвы эти лишь начинали огромный мартиролог русской революции. Множество леденящих душу подробностей расправ над офицерами в Гельсингфорсе и Кронштадте приводит Г. Граф в своей книге, но никто из организаторов и исполнителей этих изощренных расправ ни разу в советских изданиях не упоминался. Молчит о них и сборник документов "Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции" (М.-Л., 1957).
Еще сутки "Павел 1" и взятые под арест уцелевшие офицеры оставались во власти мятежников. Они успели сформировать целых три комитета и даже некую "Объединенную флотскую демократическую организацию". От ее имени утром 4 марта вышла в эфир радиограмма, в которой в ответ на призывы командующего флотом к восстановлению порядка говорилось: "Товарищи матросы! Не верьте тирану. Вспомните приказ об отдании чести. Нет, от вампиров старого строя мы не получим свободы… Смерть тирану и никакой веры!" Сигнал был услышан: в воротах порта, адмирал шедший в город, был убит выстрелом в спину. Чудом избежал смерти шедший с ним и едва не растерзанный толпой флаг-офицер мичман Тирбах.
Но в истории не нашлось места документам, исходящим от офицеров или командиров кораблей. Единственное исключение — выдержки из дневника служившего в 1908–1910 гг. на "Павле I" барона Н.А. Типольта, которого события марта 1917 г. застали в должности командира эсминца "Пограничник". Но его история осталась в сборнике недосказанной. Составители сумели умолчать о том, что этот, наделенный высокими талантами истинный интеллигент, вчерашний офицер штаба командующего флотом, принявший корабль в командование из рук получившего повышение A.M. Щастиого (1881–1918), был вскоре изгнан с корабля самым позорным образом. Агитаторы умели внушить команде подозрение в пособничестве командира немецким шпионам, и команда дружно проголосовала за "недоверие" командиру, успевшего лишь однажды для первого по весне испытания выйти на корабле в море. С ним вместе (возможно, в придачу еще и за немецкую баронскую приставку к фамилии "фон", был изгнан и доселе считавшийся лучшим командиром дивизиона капитан 2 ранга П.В. Гельмерсен (1880–1953). И начальник минной дивизии был бессилен помешать овладевшему командами психозу самоуправства.
Офицеров в те дни десятками, если не сотнями списывали по любому нелепому обвинению. "Изгоняли как прислугу", — говорили офицеры. Тогда же за дерзостные попытки поддерживать дисциплину с "Новика" был списан сын прославленного адмирала, артиллерист корабля лейтенант B.C. Макаров (1892–1964, Нью-Йорк). Захватившие флот силы спешили его обезглавить. Позорный командующий вице-адмирал А.С. Максимов (1866–1951) никаких попыток спасти офицеров по существу не предпринимал. А впереди были июльские, августовские, октябрьские и последующие дни, когда бесправие и произвол сделались нормой.
27 мая на "Республике", как с 16 апреля стал называться "Император Павел I", странным образом — "в безвестной отлучке" оказались трюмный механик инженер-механик лейтенант В.Ф. Морозов (1892-?) и водолазный механик инженер-механик мичман Михаил Эйдн.
Трюмный механик был особо просвещенным офицером, владевшим французским, английским и немецким языками, водолазный офицер только еще начинал службу. Увы, позднее, к 1 ноября, он вновь обнаружился в списках кают-компании "Республики". Были ли они в числе тех офицеров, кто, не выдержав революционного бедлама, начали по своей воле покидать флот, стали ли жертвами слишком ревностного, как могло показаться матросам, исполнения своего долга, или просто были убиты — сейчас неизвестно. Советский писатель Борис Лавренев ("Повести", Л., 1941, с. 4–13) такое классовое убийство революционным матросом Гулявиным будто бы сбежавшего с "Петропавловска" лейтенанта изображал как акт законной пролетарской мести.
И не в этом ли была причина другой, оставшейся неразгаданной загадки — исчезновения в ночь с 5 на 6 октября в Ганге на транспорте "Тосно" начальника дивизии подводных лодок контрадмирала П.П. Владиславлева (1876–1917), которому могли отомстить за угрозу "Республике" и "Петропавловску", собиравшимся в революционный поход на Петроград. И в дальнейшем с наступлением двоевластия команды лишь согласились терпеть на своих кораблях вернувшихся к своим обязанностям, но по существу ставших совершенно бесправными офицеров.
"Павел I" сохранял за собой революционное лидерство. Он выдвинул из своей среды видного большевика-подпольщика (еще в 1916 г. арестовывался за агитацию среди матросов) Н.А. Ховрина (1893-после 1957). Корабль далеко обошел по численности все другие большевистские организации, которая на линкоре уже в апреле 1917 г. насчитывала 520 человек. Назывались и имена активистов: Светличный, Марусов, Алпатов, Чайков, Чистяков.
В сборнике "Великая Октябрьская Социалистическая революция на флоте" (с. 80) можно лицезреть отлично исполненные фотографии двух таких функционеров (еще с ленточками "Император Павел I": Н.А. Ховрина (один из видных членов Цептробалта) и В. М. Марусова (один из руководителей организации РСДРП(б) на корабле" (с. 391). На "Императоре Павле I" свои революционные университеты проходил (во время мятежа находился в Петрограде) первый председатель Цептробалта матрос П.Е. Дыбенко (1889–1938, чекисты), оставивший колоритные и полные революционной похвальбы записки "Из недр царского флота к Великому октябрю" (М., 1958).
Моряки "Павла I". В центре П.Е. Дыбенко. 1916 г.
На "Республике" со всеми удобствами, вопреки всем порядкам службы, квартировали береговые большевистские агитаторы. Корабль был в центре всех откровенно пробольшевистских лозунгов. 7 августа общее собрание "Республики", порицая правительство за организацию "позорных ударных полков и батальонов смерти" и другие попытки восстановления в стране порядка, требовало "передачи всей власти в руки всероссийского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов". (Подписал председатель Г. Корнев и за секретаря Шпулевский).
Их трудами флот при преступном бездействии его последнего командующего был приведен в состояние напрочь расхристанного "тришкина войска". К большей деградации он шел в продолжение февраля-октября 1917 года. Дисциплина исчезла. Дошло до того, что один свободный революционный матрос (случай в Мариенхамне) мог позволить себе в разговоре с командующим пускать ему в лицо дым от папиросы (И.И. Ренгартен, из дневника "Красный архив", т. XXXII). Адмирал Бахирев в отчете о Моонзундской операции напоминал о безудержном матросском "политиканстве" и почти полной анархии, царившей даже на Моонзундских позициях. И тем не менее, при всей невыносимости этой обстановки, офицеры продолжали выполнять свой долг, прилагая неимоверные усилия по поддержанию боеспособности своих кораблей.
В июльские дни возглавлявший Центробалт П.Е. Дыбенко мог еще только похвастаться тем, что для него тогдашний командующий флотом Верховский был "ничто" и что стоит только стрельнуть по штабному кораблю "Кречет", и от него "ничего не останется". К исходу октября он уже без стеснения, с удобствами разместившись на царской яхте "Полярная Звезда", мог позволить себе отдавать командующему флотом предписания об отправке кораблей с фронта делать "революционный" Петроград. Ко времени июльского путча большевиков "Республика" и "Петропавловск", по признанию Ф.Ф. Раскольникова, "имели репутацию цитадели большевизма". "При этом на "Республике" большевизм господствовал безраздельно вплоть до того, что весь судовой комитет был под влиянием наших партийный товарищей" (Ф.Ф. Раскольников "На боевых постах", М., 1964). Тогда же "коллективы" "Республики" и "Петропавловска" объявили о готовности к революционному походу своих кораблей на Петроград для поддержки возглавлявшихся Ф.Ф. Раскольниковым кронштадтских отрядов.