— То есть, заочно вы не можете однозначно идентифицировать механизм переключения личностей?
— Нет, молодой человек, и я вам вполне серьезно заявляю, не нужно тянуть. Чем быстрее вы привезете больного, тем скорее мы сможем ему помочь.
— Как? — удивился Ерохин, — Вы же сами сказали, что медикаментозное лечение малорезультативно. Что тогда? Лоботомия?
— Ну что вы, молодой человек, сейчас не сороковые годы двадцатого века. Никто из психиатров уже давно не применяет топорик для колки льда. Диссоциативное расстройство довольно успешно лечится с помощью когнитивной психотерапии, клинического гипноза, инсайт-ориентированной психодинамической терапии. А медикаментозное лечение применяется только для облегчения сопутствующей депрессии. Вполне достаточно самых распространенных антидепрессантов.
Иногда можно отказаться от реинтеграции различных личностей в одну хорошо функционирующую идентичность, достаточно обеспечения бесконфликтного и сотрудничающего отношения между ними. Понимаете? Рекомендуется с равным уважением относиться ко всем альтер-личностям, не нужно никого из них подавлять. Потому что это две части единого целого. Любая попытка насильственного подавления одной из них неизбежно приведет к внутреннему конфликту сегрегированных идентичностей и лишь усугубит ситуацию. В конечном счете, она может закончиться суицидом.
— Учтем, — сказал Ерохин, поднимаясь из кресла, — большое вам спасибо за консультацию.
— Товарищ полковник, разрешите войти? Вызывали?
— Заходи, Ерохин.
— Товарищ полковник… — капитан запнулся, пожимая протянутую руку, — мы можем поговорить?
— Непременно поговорим, Ерохин, — Самохвалов полез в ящик стола и извлек какие-то документы, — но не сейчас. И даже не сегодня. Потому что вечером ты отправляешься в командировку.
Полковник быстро взглянул на часы.
— Но, товарищ полковник. Вы можете хотя бы объяснить, что происходит?
— Могу. Все могу объяснить и обязательно все объясню. Но потом. А пока вот, — он подвинул на край стола папку, — знакомься, Ерохин, это личное дело осужденного — Коваль Сергея Леонидовича. Мне нужен этот человек! Поэтому ты, Ерохин, отправляешься в Хабаровск. В «исправительную колонию № 3». Вот документы на этапирование ЗК. Разрешение на ношение оружия. ПМ возьмешь в оружейке. Вот твои документы.
Ерохин машинально открыл паспорт. Удивленно поднял глаза на полковника.
— Ну что ты так на меня смотришь? Естественно, не под своей фамилией полетишь. Начальнику колонии я уже позвонил и предупредил, что прибудешь завтра в 13:00. Встретят у трапа самолета. Отвезут и привезут обратно в аэропорт на спецтранспорте. Разнарядка из центрального управления ФСИН уже отправлена. Вот билеты на самолет. Рейс по расписанию сегодня в 22:10. До Хабаровска один, обратно два билета. Вот новый паспорт для Коваля, но оформлен, как и положено, на другую фамилию. Какую? Ага, Мотыль С. Л. Значит Коваль у нас теперь Мотыль. Ну, значит и будет он у нас «мотылем». А лучше «мотыльком». Захотела муха сладкой жизни и влипла. Полетел наш мотылек на свет лампочки, да обжег себе крылышки. И теперь он ЗэКа…
Полковник задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола.
— Ерохин, твоя задача предельно проста. Летишь в Хабаровск. В колонии забираешь «мотылька» и везешь сюда. Все. Выполнять! Вопросы потом. Время не ждет.
Сегодня ночью Лена видела странный сон, содержание которого не смогла бы рассказать даже маме. Она стояла у огромного панорамного окна, за которым находилось пронзительно-голубое небо с легкими перышками ослепительно-белых облачков. А вдалеке парил многоярусный летающий город. Словно неведомая сила оторвала его от земли и вознесла на полукилометровую высоту, где он и остался висеть вопреки всем законам физики. Можно было легко рассмотреть громады зданий, вздымающихся ввысь, и пестрые ленты причудливых автострад, по которым непрерывно шел поток разномастных автомобилей.