– Мы поворачиваем, – сказал он, обращаясь к своему помощнику. – Мы возвращаемся на планету восемьсот шестьдесят четыре. – И чуть помолчав, добавил: – Это приказ.
Спросонок я подумал, что мне померещилось, что я что-то не так понял. Но по реакции помощника я догадался, что понял верно.
Тот медленно повернул свою жирную лысую голову в сторону командира, сощурил свои сальные глазки.
– Я отказываюсь подчиняться такому приказу.
– Это что, бунт?
– Бунт – это ваше поведение, командир, а я исполняю инструкцию. Этот примат совсем задурил Вам голову. Зачем Вам чистый воздух и зелёная трава, если Вы будете никому не нужны? Вы умрёте от одиночества в полной безвестности, а вернувшись домой, станете героем. Станете невероятно богатым. Ваше имя будет примером для многих поколений. Эту дикую планету, на которой мы поселимся, назовут Вашим именем. Разве это не достойная цель? Разве не для этого мы живём?
– Когда я вернусь на планету восемьсот шестьдесят четыре с первыми поселенцами, я буду стар. И мне уже будет не нужен ни свежий воздух, ни зелёная трава. И ещё: если мы колонизируем эту планету, через несколько поколений с ней произойдёт то же самое, что и с нашей: мы уничтожим воздух, уничтожим растения, уничтожим животных. Мы принесём этим… – он на мгновение остановился – видимо, хотел сказать «приматам», – этим гуманоидам так называемый технический прогресс, и через несколько поколений уже вместе с ними будем кружить по всей Вселенной в поисках очередной планеты для выживания. Этот процесс будет бесконечным, потому что мы созданы для разрушения. Всё наше созидание в конечном итоге приводит к разрушению.
– Тогда Вам нужно убить меня, потому что я не полечу обратно.
– Хорошо, – абсолютно безэмоционально отреагировал командир.
В следующее мгновение оба выхватили какие-то предметы, прикреплённые у каждого на груди. Короткие лучики полетели туда-сюда. Ещё через мгновение помощник безжизненно открыл рот, выпучил маленькие глазки и завис в невесомости.
Я не сразу поверил в такой стремительный поворот событий. Неужели я вернусь домой? Неужели этот кошмар закончился?
– Командир, спасибо Вам, – поблагодарил я. – Командир… Командир, что с Вами?
Я бросился к нему. О, нет!
Я заметил на его жирной шее дырку. Он судорожно дёргал своими маленькими веками и беспрестанно открывал-закрывал рот, словно ему не хватало воздуха.
– Надо… нажать… – он говорил хрипло, еле слышно, – нажать… на.. дисплее… планета… восемьсот… восемьсот… восемьсот…
– Шестьдесят четыре, – докончил я, понимая, что, если он умрёт раньше времени, я останусь болтаться в космосе. – Хорошо-хорошо, а что дальше?
– Дальше… кнопку… – Он замолчал.
– Какую? Какую кнопку? – Почти заорал я, боясь так и не узнать этого.
– Посадка… просто кнопку «посадка». – Его глаза закатились. Я решил, что это конец и уже направился к пульту управления, но тут опять услышал хрипы.
– Воздух… Какой у вас чистый воздух… – Командир смотрел почти жалобно. От его маленьких глаз отделились две прозрачных капельки и повисли в невесомости. Я обалдел. Неужели это слёзы? Оно, это сухое, безэмоциональное существо, плачет? – Воздух… берегите его…
– Хорошо, – отстранённо произнёс я, лишь бы что-то сказать. Но неожиданно мне в голову пришёл вопрос: – Командир, а как, всё-таки, называется Ваша планета? Я так и не запомнил названия, – спросил я, уже не надеясь получить ответ.
Из гортани раздавался только шёпот. Я наклонился к нему, чтобы разобрать. Ещё через мгновение глаза его окончательно закатились, и он замер. Теперь уже навсегда.
Из его шеи струилась кровь. Она висела в невесомости сотнями маленьких капелек. Какой необычный цвет у крови, подумал я, – красный. В то же мгновение я вспомнил о своей раненой руке: моя жёлтая кровь от небольшой царапины уже засохла и на зелёной коже, как обычно, была практически не видна.
– Земля, – словно эхо повторил я последнее слово командира. Какое странное название! Что оно означает? На миг мне стало жаль эту неведомую планету, но только лишь на миг. Какое мне до неё дело?
Я подобрался к дисплею, набрал на нём всё так, как велел командир, и заметил, что звездолёт меняет направление движения. Уже в скором времени через главный иллюминатор я смог увидеть свою родную планету – Омалунт. Она сверкала посреди космоса голубыми просторами океанов, безбрежной зеленью лесов. Над ней было чистое, ясное небо.
Нет, не хочу быть космонавтом, подумал я. Я – лингвист. И точка.