- Несомненно - чище и быть не может! - охотно подтвердил Меравел, взглянув на мрачное беспросветно- пасмурное небо, откуда уже начинал покрапывать дождик.
Охранник удивленно поднял голову и, все поняв, отошел в сторону. Данор взял Mарвела под локоть и отвел в сторону под навес. Усиливавшийся шум дождя и завывание ветра заглушили их голоса.
-------------------------------------------------------------------------------
Прошло два года. Дни выдались сухими и тёплыми. Солнце плавно угасало на горизонте, a заключенные, как будто торопя время, описывали циферблатные круги, шаркая ногами и поднимая песочные бури. Два скучающих охранника стояли у ворот лагеря и с подозрением вглядывались в приближающийся силуэт. Они конечно узнали старожилу Данора, но кто знает - может лагерное начальство проверяет их бдительность. Поэтому один из них предупреждающе поднял руку и снял с плеча автомат. Данор замедлил шаг и заговорил на чистейшем литературном УЛКе, который должно быть несколько удивил охранников, привыкших к диким искажениям речи, свойственным многим обитателям лагеря.
- Простите меня, но я просто искал, с кем можно поговорить на человеческом языке! Не с ними же - он махнул рукой внутрь лагеря.
Охранник с удивлением посмотрел на него.
- Судя по вашему языку непонятно, что вы здесь делаете!
Данор слегка улыбнулся.
- Вы знаете - бывают ошибки и у судей. Меня просто перепутали с кем-то другим. Но вы же не против просто так поболтать. Я так соскучился по родной речи. Так глядишь и забудешь как нормально разговаривают.
Охранник слегка расслабился и даже выдавил некое подобие улыбки. Данор продолжил, постепенно овладевая вниманием любопытного охранника, который явно мечтал убить время.
-Какие только тарабарские языки я не встречаю в этом месте ,- доверено жаловался Данор. -Например, есть группа преступников, которые в беседе так коварно искажают наш великий УЛК, что собеседники продолжают "пнемать" "преджение" не "змечая" что они "кверкуют" слова.
Данор посмотрел на охранника, но тот ничего не заметил и понимающе кивнул головой. Данор продолжал имитировать незаметные искажения. Их разговор перешел на безобидную тему плохой погоды, низкой зарплаты и дороговизны жизни. Охранник, как загипнотизированный, имитировал те искажения, которыми его так искусно подкармливал Данор. Он незаметно соскальзывал все глубже в лингвистическую пропасть, в которую его так коварно затягивал собеседник. Неподалёку от них медленно брел заключенный в клетчатой одежде, которую выдавали малочисленной особой группе криминалов, которых привозили из разных мест, географически далеких друг от друга. Эти люди говорили почти на одном и том же наречии, и Лингво-полиция безуспешно пыталась разузнать, каким образом распространяется между ними этот диалект УЛКА. Заключенный вдруг остановился и прислушался к странному разговору Данор с охранником. Затем недоверчиво покачал головой и с удивлением сказал на запрещенном диалекте: " А откуда вы знаете наш язык?".
Охранник возмущенно посмотрел на заключенного и махнул рукой
- Я смотрю, что лагерные уроки тебе пошли на пользу. А теперь иди - разве не видишь, что мы разговариваем?
Данор отошел в сторону и с удовольствием наблюдал за тем, как подошел второй охранник и, услышав исковерканную речь своего приятеля, начал громко кричать и размахивать руками. Данор решил не дожидаться развития событий и быстро ускользнул в свой барак.
На следующий день Данор не торопился выходить из барака. Все уже вышли, а он лениво чистил свою одежду. Не прошло и пяти минут, как с ревом возмущения ворвался охранник:
- Да ты, ленивый пес, враг языка, наглый террорист соскучился по карцеру?
Данору пришла в голову мысль, что создатели УЛКа не заложили в язык выражения, необходимые для крайней экспрессии чувств и поэтому обделенные носители языка вынуждены пользоваться эпитетами, названиями животных и другими безобидными характеристиками. Большой лингвистический недочет. Уж ему-то было известно, что у каждого из древних языков был целый отдел под названием "ненормативная лексика". Он где-то читал, что ненормативная лексика является психологическим громоотводом в ситуациях повышенного раздражения или неожиданной травмы. А вот Лигво-Хулиганы исправили это упущение и довольно обильно пользовались самыми смачными оборотами, общаясь друг с другом. Почему-то это лексика включала причудливые сочетания семейных взаимоотношений, анатомические подробности и научные наименование разделов мозга. Но у ограниченного охранника не была возможности облегчить свой гнев в виду ущербности УЛКа. Он должен был в гневе напрягаться, подбирая всевозможные эпитеты и это еще больше заводило беднягу. Данор опасался, что тощий словарный запас будет компенсирован выразительными побоями. Но в момент, когда красная морда охранника уже нависла над Данором, в барак вошел кто-то из высшего начальства и, успокоив охранника одним тихим словом, обратился к Данору:
-Тебя вызывает начальник лагеря. Пошли!
Данор облегчённо вздохнул и отправился со своим спасителем куда-то к входу. Они вместе зашли в небольшой домик и, пройдя по небольшому коридору, его спутник постучался в дверь.
- Вводи его! - прозвучал хриплый голос.
Данор зашел в кабинет и осмотрелся. На стенах висели два экрана, на каждом из которых прокручивались беззвучные анимационные ролики. На одном из экранов демонстрировалось, как могучий мускулистый молодой человек, на широкой груди которого было написано "УЛК", тряс за волосы рыхлого, отталкивающего вида мужичка, из уст которого беззвучно выпрыгивали голубые пузырьки. Каждый из пузырьков, опоясанный подрагивающей оранжевой цепочкой букв "Тара-Бар-Щина" лопался, и на его место запрыгивал другой пузырек с надписью "Бели-Берда". Затем всплывала надпись на весь экран;
" Солдаты УЛКовой метлы сметают сор из головы!"
На другом экране были показаны неопрятного вида люди, толпящиеся у входа в лагерь. Вокруг них летали такие-же пузырьки, наименованные чуть более изобретательно, чем не первом экране; "анупрр, котоко, хзян".Затем кадр сменялся на сценку - гордо выходящих из лагеря тех же самых людей, над головами которых уже плыли правильные фразы на УЛКе. Например: