Дедушка выходит к завтраку и усаживается за стол со словами: «Боже, и зачем только я выбрал эту профессию? Уму непостижимо!» Он произносит эту фразу не в последний раз, но я ее больше не услышу, и внезапно она меня почти умиляет. Бабушка просит меня вытереть посуду, и я почти наслаждаюсь этой работой, потому что прикасаюсь к белым с золотом чашкам и тарелкам в последний раз.
2 июля бабушка собирает мою одежду и аккуратно складывает все в коробки; 3 июля перед домом останавливается машина Питера, и оттуда выскакивает мама. Два часа спустя мы переезжаем американскую границу и на скорости минуем город Рочестер, штат Нью-Йорк.
Я была так возбуждена предстоящим отъездом, что ночью почти не спала и в какой-то момент почувствовала себя отяжелевшей и задремала, приклонив голову на коробку с книгами. Я открыла глаза, потому что мне стало жарко и ужасно разболелась голова. Мама с Питером что-то тихо обсуждали.
«Если ты и правда хочешь, чтобы мы стали семьей, — говорит Питер, — вы обе должны взять мою фамилию. Это все упростит. Господин и госпожа Зильберман и их дочь Сэди Зильберман».
Я потрясена: во-первых, Питер — не мой отец, а фамилии настоящего отца я не знаю; во-вторых, фамилию Крисвоти я получила от мамы, а она — от своего отца — психиатра с улицы Маркхем. Может, если я сменю и имя, и страну, Враг больше никогда меня не найдет?
— Думаешь, я стану зваться госпожой Зильберман?
— Думаю, — отвечает Питер сквозь зубы (и я понимаю, что он прикуривает сигарету), — ты могла бы сохранить имя Крисси Крисвоти как сценический псевдоним. Двойные инициалы легко запоминаются: Мэрилин Монро, Брижит Бардо, Дорис Дей… Но все остальное время — например, на родительских собраниях — будешь почтенной «госпожой Зильберман».
Мама хихикает:
— Вряд ли я буду часто попадать на родительские собрания! Кстати, я решила взять для сцены другое имя.
— Да ну…
— Вот тебе и ну…
— Может, поделишься какое?
— Эрра.
— Как-как?
— Эрра.
— Повтори по буквам.
— Э-Р-Р-А. Эрра.
— Это не имя!
— Теперь — имя!
Мама начинает напевать странным низким голосом — готова поклясться, что она гладит пальцем свою родинку.
— Ты не можешь так поступить, моя милая, — говорит Питер. — Я потратил два года жизни на раскручивание Крисси Крисвоти!
— Знаешь, Питер, кольцо, которое ты мне надел, не дает тебе права командовать.
— Я говорю с тобой не как муж, а как твой менеджер.
— Менеджер-шменеджер! Артистка здесь я, и решения принимаю я: менеджер без артиста — жалкий безработный. Согласен?
Питер не отвечает.
— Так вот, — продолжает мама, — сейчас идеальный момент для того, чтобы сменить имя. Крисси Крисвоти была канадской певицей — ее известность в Канаде и останется. А Эрра прославится во всем мире.
— Где ты раскопала такое имя? — Питер качает головой.
— Эрра, — повторяет мама, и голос ее звучит очень твердо. Она оборачивается, видит, что я не сплю, и спрашивает, что я об этом думаю.
— Что я думаю о чем?
Я тру глаза, чтобы она поверила, будто я только что проснулась.
— О том, чтобы поменять имя. Хочешь зваться Сэди Зильберман?
— Питер меня удочерит?
— Хотел бы, да не могу, крошка, — бросает Питер. — Твой папа все еще жив.
— Значит, нам всем придется врать?
— Врать? Нет, что ты, конечно, нет.
— То есть это будет как в театре?
— Именно так! Ты все правильно поняла. Ты станешь играть роль Сэди Зильберман. Что скажешь?
— Класс! — отвечаю я.
Питер хмыкает, гася окурок в пепельнице.
— Как бы то ни было, Сэди — хорошее еврейское имя, — сообщает он. — «Принцесса» на иврите.
— Да ну? — удивляется мама.
— Ты не знала?
— Представь себе — нет.
— Так почему назвала дочь Сэди?
— Мне просто понравилось имя.
— Ну вот, теперь она будет носить его по праву. Беда с вами, неверными, все приходится объяснять.
Не знаю, почему он называет нас «неверными», но мне впервые в жизни нравится имя Сэди: принцесса — а вовсе не «печаль» и не «садизм».