«Когда в душе ветра невзгод бушуют,
Пусть лишь на миг, но вместе мы сошлись.
И я замру, стерпев печаль любую
Пусть даже нет надежды чтоб спастись.
Ты дал мне сил свершить любое чудо.
Ты дал мне сил пройти шторма морей.
С тобою я печали все забуду
Ты дал мне сил, сдаваться сам не смей...» [ 43 ].
Открыв глаза, Веда увидела любимую синеву, с тревогой и волнением смотрящую на неё.
- Привет, глюк, - тепло поприветствовала его она, понимая, что всё это не по-настоящему.
- Привет, - улыбнулся он ей, и так захотелось прижаться к любимому, но усилием воли она заставила себя остаться на месте.
«Это всё не правда... это, как… фотография, только разговаривающая», - она хмыкнула. Не зная, что ещё сказать, ляпнула:
- Не замёрз? - и тут же сама над собой посмеялась. Разве может замёрзнуть картинка в её голове?
- Нет, - только и ответил глюк.
«Так, надо это всё заканчивать, - решила она, так как с каждой секундой находиться с ним рядом ей становилось сложнее. - Зачем я только согласилась на это? Ведь знала, что ни чем хорошим это не кончится. И почему именно он? Я ведь старалась ни о ком не думать...».
- И что ты тут забыл? - стараясь от него побыстрее избавиться, начала Веда. - И что моему сознанию неймётся? Не дадут спокойно уйти, - она вздохнула.
- А ты не уходи, - услышала Веда.
- Не могу, - вздохнула она. - Кому я здесь нужна?
- Мне, - также тихо ответил её «глюк».
- Глюку не считается, - улыбнулась Веда.
И опять стало так грустно и горько, что только глюкам и нужна. Она вздохнула, сожалея, что не может остаться и бороться за любимого. Не могла она его так подставить. Не имела возможности всё нормально ему объяснить. Не успела так много ему сказать. Не имеет возможности даже обнять на прощание. Не может... Да много чего не может. Наговорив кучу глупостей, Веда уже не могла сдерживаться и спряталась в одеяле, как в домике в детстве, когда верилось, что стоит закрыть глаза, и все бабайки тут же исчезают. Только вот нынешние бабайки, в виде проблем и неразрешимых вопросов, никуда не девались. И она попросила:
- Уходи, пожалуйста. Я думала, что если увижу тебя, пусть не настоящего, пусть всего лишь в моём воображении, мне легче будет уйти. А мне… больно. Уйди.
- Нет, - чувствуя, как тёплые руки настоящего, живого человека обнимают её, услышала она голос Эла, - никуда я не уйду. И тебе одной не позволю.
Веда стремительно подняла голову, не веря, уставилась на него полными слёз глазами.
- Эл? - и радость, и грусть, и… так стыдно стало за то, что только что наговорила.
А он просто поцеловал. И всё. И всё смятение, и всё переживание просто растворились под лавиной тех эмоций, что владели ею сейчас. Под силой тех чувств, что дарил ей любимый. Больше ничего для неё не существовало. Только он и она. Только это мгновение.
Оторвавшись наконец друг от друга, но не разжимая объятий, смотря горящими глазами на любимое лицо, они молчали, позволяя ветру охладить их разгорячённые тела, а сердцу унять бешеный ритм, успокоиться и поговорить.
- Люблю тебя, - тихо проговорил Эл, - и пойду за тобой.
- Люблю тебя, - так же тихо призналась Веда. Эла замер, а она осознала, что первый раз призналась ему, и также тихо добавила, - и не хочу от тебя уходить.
- Значит, ты останешься? - с затаённой надеждой спросил он, но по глазам было видно, что ответ ему известен.
- Пока не могу, - подтвердила его ожидания Веда, уткнувшись ему в плечо лбом, - ты же знаешь.
- Знаю. Уже всё знаю. А вот ты — нет, - он молча взял её правую руку и повернул запястьем вверх. На нём чётко проступали контуры омикрона.
- Что это? - спросила она, удивлённо взирая на руку. - Мне Лион о каком-то знаке говорил, но его не было. По крайне мере, я не видела, - очень внимательно рассматривая свою руку, Веда даже потёрла символ, проверяя, не привиделось ли ей. Насмотревшись, подняла голову и повторила вопрос, - что это?