Что есть сей драгоценный дар? Плата за известные «услуги»? О да, тут я постаралась на славу, впервые в жизни влюбившись и потеряв голову вместе со стыдом и гордостью. А может быть, утешающий «приз»? Или необъяснимая прихоть ангела с разбитым хрустальным сердцем?
Все может быть, но мне хотелось думать, что это память. Я знала, что более не сниму нежданное кольцо ни при каких обстоятельствах. Оно будет со мной. Вечно. Станет частью меня.
Что я могла ответить Барни? Сказала, что это туристический сувенир. Барни недоверчиво хмыкнул, пробормотав что-то насчет обручальных колец, и был немедленно пригвожден убийственным взглядом к протертому сиденью.
Я потом наведалась к ювелиру, чтобы он оценил «безделицу». Не то чтобы меня сильно интересовала цена, но мне была любопытна сумма, в которую меня «оценил» Ангел-city.
Ювелир назвал лишь приблизительные цифры, от которых у меня закружилась голова, и я чуть не грохнулась в обморок прямо в ювелирном салоне. Ей-богу, я столько не стоила. Со всей своей бурной страстью и разогретой до кипятка кровью. Гарланд явно переусердствовал в щедрости.
Я также узнала, как называются те кроваво-рдяные орхидеи, которыми меня обильно усыпали на постели ангела. Пересмотрела массу книг, едва не стала специалистом в области орхидей, но отыскала их. Софронитис. Орхидеи цвета крови.
Жизнь, обыденная и серая, постепенно затягивала в свое вязкое тухлое болото. Я исправно ходила на работу, делала сенсационные снимки, которые под псевдонимом Мирмекс красовались в «Наклонной плоскости». Звезды зверели, адвокаты грозили всеми карами небесными, Барни блаженствовал, я получала гонорары. Все происходило, как всегда.
Все и не все.
Потому что у меня снова возникло пренеприятное чувство, что некто невидимый за мной наблюдает. Это уже походило на острую паранойю. За мной некому было наблюдать. Я никому не нужна. И все-таки незримое наблюдение я чувствовала всем своим существом. Я снова начала оглядываться по сторонам.
И не могла более жить в одиночестве. Всего нескольких дней в раю хватило, чтобы понять, что это значит — быть не одной.
Нет, я не стала заводить звонкого щенка или озорного котенка. Я купила орхидею в горшочке.
Ликасту Скиннера.
Чисто белую.
Меня предупредили, что орхидеи — ужасно капризные создания, и за ними требуется уход, как за королевским дитятей. Чуть что не по ним, и они из вредности гибнут. Мне ли этого не знать! Мистер Гарланд прочитал немало лекций об уходе за орхидеями. Я запомнила все почти дословно.
Теперь, когда я возвращалась в свою неуютную квартиру, меня встречала орхидея. Я так привязалась к ней, что начала с изящным растением разговаривать. Ликаста узнала обо мне все. От веса тела до размера туфель, от любимого сорта шампанского до названия ночного увлажняющего крема.
Я продемонстрировала ликасте белое платье, в котором путешествовала по линии ангелов. Показала специально, чтобы избалованная орхидейка не слишком зазнавалась. В белом волшебном наряде я чувствовала себя красивее ее.
Это оказался единственный раз, когда я надела роковое платье после всего случившегося.
В один из вечеров, когда за окном лил нескончаемый холодный дождь, ликаста выслушала мелодраму об Ангеле-city и Лайлии Шеритон. Короткая лав-история без традиционного для подобного жанра хеппи-энда. И слезы, выступившие на глазах, вызвала вовсе не мелодраматическая развязка.
Я отдавала себе отчет, что медленно и тихо гибну. Что орхидею Лайлию Шеритон ничто не спасет. Ей не выжить в мире, в котором нет его.
Ангела-city.
Тот невидимый наблюдатель, что следит за мной — будет единственным, кто увидит, как я угасну. Точно орхидея-эпифит, лишенная жизненной опоры.
Может быть, кто-нибудь другой на моем месте развил бы кипучую деятельность. Чтобы отомстить. Чтобы причинить зло. Чтобы взглянуть в глаза врагу и спросить прямо: «Почему?»
Порой меня охватывали подобные боевые настроения и сразу закипала кровь. Но именно мысль о ситуации, когда придется смотреть в бездонные глаза ангела, мгновенно охлаждала разум. Нет-нет, мне больше нельзя смотреть в его черные глаза. Это слишком больно.
Гораздо больнее, чем просто умереть.
— Неужели в раю так ужасно? — вдруг спросил Барни, откладывая недочитанную статью.
Я вздрогнула, отрывая глаза от монитора компьютера, и испуганно оглянулась на редактора. Барни смотрел на меня в упор, словно мечтал раскрошить на мелкие кусочки, как сухую булочку.