Она непринужденно опустилась на циновку позади Дао и сказала:
— Ну, у продавщицы ананасов сегодня праздник.
— Какой продавщицы? — спросил Лыонг.
— Ну, уж, это — наша женская тайна. Спросите Дао, может, она вам потом и расскажет.
Кой лукаво улыбалась. Задержав взгляд на госте, она с любопытством изучала его.
— Позвольте у вас узнать, на всех вьетнамских самолетах летают наши летчики, да?
— А кто же еще, если не наши! — засмеялся он.
— Да я и сама знаю, просто хотела убедиться. Это же здорово! А учитель в школе говорил, что реактивным самолетом могут управлять только крупные и рослые люди… Дао, помнишь американца, сбитого здесь, у нас, в мае? Он весил, наверно, не меньше центнера и был здоровенный, как горилла. АН нет, и нам это тоже под силу. Молодцы!
— Не только пилоты, но и вся аэродромная команда: инженеры, техники, рабочие — тоже наши. Нет такого дела, которому нельзя было бы выучиться. — Он снова улыбнулся.
— А знаете, в прошлом году, когда у нас свои самолеты только появились, несколько МиГов пролетело над деревней. Что тут началось в нашем бабьем царстве! Одна — наутек, другая норовит пальнуть в небо. Теперь-то уж мы привыкли: отличаем на слух, когда летят наши, а когда — «джонсоны». Жаль, надо мне уходить, — у нас в бригаде сегодня собрание. Ну, счастливо оставаться.
— Что за собрание? — спросила Дао.
— Будем обсуждать распределение продовольствия в кооперативе. Просидим небось до полуночи.
Легким, изящным движением она поднялась с циновки.
— Куда это ты собралась? — окликнула ее свекровь, которая ушла уже на покой. Кой обернулась:
— Спите, не волнуйтесь. Я иду на собрание, вернусь, наверно, поздно…
В доме было совсем тихо. Лыонг и Дао сидели рядышком около лампы. Дао, зашивая рубашку, рассказывала о последних днях матери. Тишину ночи, окутавшей холмы и деревья, нарушал только доносившийся издалека размеренный стук рисорушки. Время от времени в хлеву за домом громко вздыхал буйвол, тяжело переминаясь с ноги на ногу, и стучал рогами о перегородку, отгоняя прочь комаров.
— Я и сама не думала, что она так любила отца. Когда ей стало совсем худо, она подозвала меня и сказала: «Конечно, я должна была умереть давно, вместе с отцом. Но теперь вы оба выросли, и меня уже ничего здесь не удерживает. Я могу спокойно уйти за ним…» Когда она умерла, я впервые заглянула в ее сумку. Там были отцовские письма, которые он писал ей с того дня, как ушел в Освободительную армию Юга перед восстанием[13]. Она сохраняла их десять с лишним лет, не потеряла ни одной странички! Есть там и письма, написанные, когда нас с тобой еще не было на свете… И еще — его старая рубашка, вся в заплатах… И фотографии отца, — мама тебе их показывала когда-то.
— Она наказала нам что-нибудь?
— Я обо всем тебе написала. Она говорила: «Не забывайте отца. Когда страна объединится, непременно выберитесь на Юг хоть один разок, побывайте у отца на могиле».
— Я решила, когда мы поедем туда и найдем, где похоронен отец, я возьму с его могильного холма горсть земли и посыплю ею мамину могилку.
Они помолчали. Дао ласково смотрела на брата, но взгляд ее был задумчив, словно она решала втайне что-то очень важное.
Он поднял голову. Сестра внимательно глядела на него.
— Я ужасно жалею, — сказала она, — что ты не приехал на прошлой неделе. Вот было бы совпадение, — Туйен гостила у меня весь день.
— Ну…
— Хотя, если ты сейчас сядешь на свой велосипед и приналяжешь на педали, как раз поспеешь в уезд к двухчасовому поезду. Утром будешь в Ханое. Завтра воскресенье, у Туйен выходной.
— К чему такая спешка, как на пожар?
— А как же иначе! Когда еще вырвешься хоть на денек. Да и больно ты тяжел на подъем! Лучшего случая не найти, это я тебе говорю. Она очень хорошая. Мы с ней прожили вместе три года, она теперь мне ближе родной сестры. Погляди хоть письмо, что она тебе написала, сразу все станет ясно. Чего еще перебирать да раздумывать?
— Вот уж не думал перебирать или свататься!
— Ты бы заехал к ней, поговорил, выяснил, что к чему. И собой она хороша, — куда лучше, чем на фото. Она только о тебе и думает.
— Ты всегда преувеличиваешь, вот и здесь перегнула!
— Нет! Уж я-то знаю! Видел бы, как она дрожит над твоими письмами и все мечтает с тобою увидеться. Ясное дело, она в тебя влюблена.
Он рассмеялся.
— Как бы там ни было, а поехать в Ханой я не смогу. Завтра утром мне надо уже быть на аэродроме.
— А-а! — Она помрачнела.. — Что делать! Видно, так холостым и состаришься.
13
Имеются в виду события, происходившие в Южном Вьетнаме накануне Августовской революции 1945 г.