– Доброе утро, милорд, – приветствовал судью Кирилл Богушевский.
Канцлер был моложе всех присутствовавших – ему было всего сорок три года. Невысокий плотный мужчина, крепкий и статный, он вошел в состав Совета всего три года назад, сменив отца, решившего, что уже достаточно положил сил на благо Города.
Судья все еще не мог определиться со своим отношением к нему. Как и отец, Кирилл Богушевский оказался крайне, а иногда даже чрезмерно деятельным человеком. Законы, которые он придумывал и предлагал Совету, были хороши и правильны, но порой настолько сильно оторваны от бурлившей в Городе жизни, что в итоге, когда дело все же доходило до их принятия, оказывались мертворожденными.
– Доброе утро. – Судья привычно нахмурился.
– И зачем мы здесь сегодня? – поинтересовался лорд Грей. – Причина должна быть очень веской – я был на юге…
А вот лорд Грей у судьи не вызывал никаких больше эмоций, кроме крайнего раздражения. Особенно в свете последних открытий. Джереми Грей давно перестал принимать участие в жизни Города, сидя простым нахлебником на теплом месте в Совете. Старые связи были им потеряны: ни торговцы, ни полицейские, ни даже некоторые бедняки, с которыми он поддерживал приятельские отношения еще лет пять назад, его более не интересовали. Последние полгода лорд-мэр удалился в фамильный особняк на юге, где в искусственных прудах занимался разведением рыб для продажи.
– Если бы мне не требовалось ваше присутствие, милорд, я бы вас и не позвал, – перебил его судья. – Но есть вещи, которые необходимо обсудить полным составом Совета. Полиция не смогла остановить разрастание стихийных лагерей бедняков – из бараков, как вы знаете, они постепенно перебираются в карантинные зоны. Несмотря на все наши запреты.
– Меня перестали забрасывать письмами с требованиями нищих, – сказал барон.
– Да, протесты на улицах почти сошли на нет. Капитан Тиммонс доложил мне, что толпы не собирались на Храмовой и других площадях Города уже несколько дней. Похоже, все эти сборища были простым прикрытием для переезда людей из бараков в старые дома. И самое страшное, что если год назад слухи о затевающемся восстании против нас передавались неуверенным шепотом, то сейчас голоса звучат достаточно громко. Люди недовольны в первую очередь тем, что мы не можем их обеспечить всем необходимым. Работой и едой. Кому-то удалось разузнать больше?
– Нет, – покачал головой канцлер. – Мои источники молчат, а усиленные полицейские патрули ничего не дали.
– Вы знаете, что я этим не занимался даже, – пожал плечами лорд Грей.
– О да, прекрасно знаю, – мрачно подтвердил судья. – Также мне удалось узнать, как они собираются нас с вами уничтожить. И признаюсь вам, это впечатляет. Те, кто раньше раздавал ссуды направо и налево, нашли в законе серьезный пробел.
– Что? – Канцлер подпрыгнул на месте, мгновенно переменившись в лице. – Как это возможно?
– Бывшие ростовщики. Их немного… но достаточно, к сожалению, чтобы сыграть роль пешек. Вас, барон, упорно водят за нос.
– Как вообще кто-то, кроме банка, может давать деньги в долг? Это же запрещено законом! – Канцлер приподнялся на своем месте.
– А они и не занимаются этим больше. Нам удалось наконец разговорить одного из ростовщиков. Эти люди всего лишь пользуются правом поручительства – выступают гарантами огромного количества сделок с правом обращения на имущество должника, как вы это красиво назвали в новом законе. Фактически они принимают на себя обязанность расплатиться по обязательству какого-нибудь бедняка, тот покупает что-нибудь, выписывает чек, банк возвращает этот чек продавцу с пометкой об отсутствии денег на счете покупателя. Продавец идет к ростовщику-поручителю, тот платит – а иногда и не платит, если это свой человек, – по чеку и дает бедняку отсрочку в погашении своего обязательства. Беспроцентного, заметьте. Все в рамках вашего закона, канцлер, – пояснил судья Даррел, с удовольствием наблюдая, как меняется цвет лица Богушевского и как барон Франку старательно смотрит в окно за спиной самого судьи. – Пристенные уже передали в канцелярию требование на мое имя об отмене поручительств – общая сумма, которую они назвали, впечатляет.
– Но… как же так? – Канцлер, чьей идеей и было запрещение ростовщичества, развел руками.
– Мы с вами не предусмотрели такой сценарий просто-напросто, – пожал плечами барон. – Кто же знал, что люди будут поручаться за сделки с нищими. Без процентов.