И один в вышине, как Пушкин (или Лермонтов?), я, по-турецки усевшись в кузове, покинул деревню.
Первые десять километров было ничего, терпимо.
Грузовичок выехал из леса, и передо мной развернулась изумительная перспектива. Широкими изогнутыми ступенями изумрудно-зеленые луга вокруг нас опускались далеко вниз, к прозрачному озеру, за которым поднимались горы.
Я привстал, чтобы полюбоваться этой картиной, жалея, что под рукой нет фотоаппарата.
Может, я не совсем прав и когда-нибудь попав домой, я с тоской буду вспоминать о времени проведенном здесь? Об этом надоевшем пасторальном пейзаже?
Все может быть.
Машину трясло на неровном подобии дороги, по которому обычно неторопливо шагали основательные быки, таща телеги, изредка проезжали нечастые велосипедисты, и совсем редко шумел мотороллер почтальона.
Потом дорога свернула в какое-то ущелье и пропетляв по нему с час, вывела на относительно ровную площадку у подножия горы, за которой начинался какой-то странный невысокий лес, состоявший сплошь из кривых, словно каменных стволов, покрытых редкими, словно щетина кабана, серебристыми листьями.
Это был лес, в котором не было теней. Солнце полностью освещало деревья до самых корней, совершенно не заботясь о том, как это нелепо выглядит снизу.
Словно экскурсия среди каменных скульптур.
Я не единственный обратил внимание. Мой недавний оппонент по культурному цеху тоже с любопытством таращился, высунув голову в окно, на неуклюжие обрубки. Долгое время Мяу петлял по лесу, с трудом угадывая дорогу среди нагроможденных капризов флоры.
Никакой живности, кроме птиц видно не было. Но один раз мелькнула какая-то тень. То ли рысь, то ли белка.
Впрочем, пешком выбираться будет несложно. Высота самого крупного дерева на глаз не превышала четырех-пяти метров. Залезу на него, и сориентироваться будет несложно.
Наконец, необычный лес остался позади, и мы въехали в лес обычный. После солнцепека наступившая тень была даже приятной.
Тарахтенье мотора разносилось вокруг, и под этот аккомпанемент я раздумывал, есть ли в поселке Интернет. К сожалению, ноутбук с собой я не взял. Кто ж знал, что подвернется такая оказия! А полчаса в сети могли бы здорово пролить свет на происходящие в мире события.
Визуальной оценки будет недостаточно. Даже если чужие вырезали три четверти населения планеты, сюда-то отголоски событий дойдут нескоро!
Что ни говори, а прогресс здорово облегчил жизнь! Пятьсот лет назад мировой заговор был бы невозможен хотя бы по той простой причине, что организаторы просто не смогли бы координировать свои действия. Никакие, даже самые что ни на есть, породистые голуби никогда не смогут конкурировать с банальным телефонным звонком или е-мейлом.
Лишь Дайрон с его сверхвозможностями мог бы претендовать на это. Но ему, естественно, это было не нужно.
Прав ли он был? Может быть, мир под жесткой рукой Бога был бы менее жестоким, чем мир, в котором нет хозяина? Исчезли бы войны, болезни, бессмысленные соперничества лидирующих стран перед друг другом, наглядно демонстрирующие свои преимущества на своих менее удачливых собратьях третьего мира?
И не стоял бы вопрос с чужими. С этими странными Собраниями и Советами.
Бесспорно, будь Дайрон кровожадным садистом, точно боги древних пантеонов, хорошего было бы не много… Но ведь он такой, какой есть!
И этот нейтральный Бог гораздо предпочтительнее самого доброго инициативного президента, тянущего страну за собой, чтобы, удовлетворив свои эмоции, потеснить коллег на внешнеполитическом Олимпе!
И люди твердо знали бы, во что и в кого верят. А вера, что ни говори, штука сильная.
Но для того, чтобы понять Дайрона, недостаточно услышать его объяснения, даже если он и согласится их дать. Нужно прожить долгую, очень долгую жизнь, чтобы взглянуть на мир его глазами…
* * *
Погруженный в эти мысли, я не заметил, как грузовик затормозил. Я привстал, чтобы глянуть, в чем дело. Поперек дороги лежало бревно. Сантиметров тридцати-сорока в диаметре. Пустяк для человека, но огромная проблема для колес грузовичка.
Объехать тоже возможности не было: справа от дороги было топкое болото – очевидно, рисовые поля, а слева – густой кустарник.
На бревне сидел некто с явно европейским лицом гопника, в модных шортах и длинной футболке с косой надписью «donnerwetter» и изображением старинного летчика в кожаном шлеме и очках-консервах за штурвалом истребителя, и пил пиво из бутылки. Или не пиво.
За импровизированным шлагбаумом, придавив кузовом кусты, стоял потрепанный джип без крыши, за рулем которого полусидел-полулежал второй, закинув ноги на лобовое стекло, и играл в какую-то приставку.