Вот они, пять лет полного покоя.
Просто нет слов. Так просто и так… ужасно.
Что же это такое, в самом деле! Неужели перемещения во времени возможны!
Или мне это снится?
И Марго… Помолодевшая Марго… Выходит, что все дело не в диетах, не в салонах красоты и не в ботоксе… А в банальном настрое. И смерть того парня оставила отпечаток обреченности на той Маргарите, которую я знал.
Черт, черт, черт!
Это значит, что еще до нашей встречи я напугал ее в развалинах заброшенного храма, и позже, увидев меня в самолете, она снова пережила случившееся. Вот почему такая реакция.
О Боже…
Вот почему Дайрон упомянул о тридцатикилометровом барьере. И о том, что связь не понадобится. И о том, что обо мне никто не вспомнит. И о том…
Это значит, что я теоретически могу сейчас добраться до своего дома, и предупредить самого себя, что никуда соваться не стоит.
Или найти прежнего Дайрона и рассказать ему о том, что произойдет.
Или выступить на чемпионате области, пройдя сквозь своих соперников, как танк по подсолнухам. Который состоится, если мне не изменяет память, одиннадцатого, кажется, июня. Точно помню, что это был четверг.
Впрочем, что там область! Сейчас можно говорить и о чемпионате мира.
Да, я в принципе все это могу сделать. И этим нарушить естественный ход событий, что, несомненно, как учит фантастика, приведет в итоге к непоправимым последствиям.
В телефоне вместо дня недели была написана какая-то белиберда. Наверное, на местном наречии. Но что это за страна? Увы, на этот вопрос я ответа не нашел, хотя перерыл меню и языки.
Впрочем, оставался еще один способ все выяснить. Я быстренько оделся, и стремительно рванул в деревню.
На бегу я думал о том, что могу и ошибаться – даты в телефоне пьяного придурка явно не достаточно для обвинения. Во всяком случае, никакой суд не сочтет это доказательством.
И о том, что нужно пересмотреть в ноутбуке все песни и книги – на предмет даты выхода.
И о том, что сейчас я крепко возьму Дэна за одно место, и узнаю правду.
И о том, что сейчас, как назло, Дэна не окажется дома.
Я, наверное, бежал очень быстро, потому что местные, работавшие на полях, увидев меня, бросали работу и удивленно провожали взглядами.
Влетев в лавку, я увидел Дэна, безмятежно сидящего в продавленном кресле. Рядом стояла незавершенная плетеная клетка для птиц, и валялось несколько прутиков.
– Дэн! – закричал я с порога, даже не отдышавшись. – Какой сейчас год?
Дэн удивленно посмотрел на меня и привстал.
– Год. – Повторил я, прислонившись к резному столбу веранды.
– Кэ? – Спросил Дэн, почесывая подбородок.
– Ну год! Ох, блин… – Я лихорадочно вспоминал все знакомые слова. Увы, слова «год» в моем небогатом словарном запасе не было.
– Ну год. Еар. Рик, понимаешь? – я в отчаянии взмахнул руками. – Еар. Ин инглиш. Тайм, манс, еар. Ту саузенд фифтин. Еар. Сприн из грин, самер из брайт, отумн из елоу, винтер из вайт, твою мать!
– Е-ар. – Дэн усмехнулся и потянулся за трубкой. – Бэрса? Эхилэ?
– Ну… да. – Я неуверенно пожал плечами.
– Хм, ммм, – Дэн поморщился. – Бэрса дуи хэджар сэттэри дуи.
Мне это ровным счетом ничего не сказало.
– Не понимаю, – признался я.
Дэн покачал головой и стал растопыривать пальцы.
– Дуи. – Вверх, изображая английскую букву «V», поднялись средний и указательный пальцы.
– Так, два.
– Хэджар. – Дэн развел руки перед собой и покрутил ими. Понятно, тысяча.
Я кивнул.
– Сэт. – К букве «V» прибавилась растопыренная пятерня.
– Что? Семь? – Мне показалось, или я действительно ошибся?
Дэн кивнул.
– Семь? – Снова повторил я, для верности соорудив семерку из пальцев.
Дэн снова кивнул.
– Ну-ну. Давай дальше.
– Дуи. – И два пальца вверх.
– Две тысячи семьдесят два. – Тихо сказал я, и сел по-турецки на пол. – Ту саузенд севенти ту. Ни хера не понимаю… Кэхилэ? Бэрса?
Дэн сходил, принес обрывок газеты и зеленой ручкой стал на полях писать цифры.
Получилось две тысячи девяносто два.
Теперь пришла моя очередь взяться за подбородок. И покачать головой.
Потом подумал, взял у него ручку и стал рисовать палочки. Какие дети рисуют в первом классе.
Десять рядов. От одного до десяти. И цифры.
Дэн кивнул, и попыхивая трубочкой, стал расставлять под ними свои цифры.
Первые четыре почти как арабские, а с пятерки по девятку не похожи.
Пятерка напоминала английскую «зет», шесть – заглавную «Е», семь – девятку с сильно закрученным хвостиком, восьмерка – перевернутое набок зеркальное отражение строчной буквы «п», а девятка – как наша девятка, но в зеркальном отражении.