И большинство членов Совета его поддержало.
О, глупцы, ослепшие от власти! Чем же вы думаете, и думаете ли вы вообще! Да и кого вы сможете исключить из своих рядов – наблюдателя, никогда в них не состоявшего?! Разумеется, кем являлся Дайрон на самом деле, знали очень и очень немногие. Раскрывать его истинную сущность посторонним было строжайше запрещено.
Странная ирония, но из-за этого совершенно неуместного запрета теперь многое оказывалось под ударом.
Папа соблюдал нейтралитет. Сейчас, когда его слово могло бы быть решающим, он промолчал.
Дайрон внешне не прореагировал на оскорбление, верный своей привычке никогда не выражать эмоции.
Скупая усмешка чуть тронула его губы. Немного помолчав, он сказал тогда:
«То, чего я боялся, случилось. Отсчет начался, и состязаться в остроумии сейчас неуместно. Прошу не забывать, кто вы и почему находитесь здесь. Если мое предложение не найдет здесь поддержки, я впредь не прибегну к вашей помощи, господа совет. К моему прискорбию, я ожидал от вас большего».
Некоторые присутствующие, в том числе и Папа, смутились, это явно читалась по их лицам, но большинство, в том числе и декан, были согласны с камерленго.
Структура, создававшаяся ценой многих жизней, для предупреждения именно таких случаев, и основная цель которой заключалась именно в обеспечении должных контрмер, на поверку оказалась беспомощной бюрократической машиной!
Гарри слышал все, от слова до слова, но не в силах помочь, сжимал в бессильной ярости кулаки. Но даже имей он право голоса, кто бы его поддержал! Как ему хотелось вскочить, и бить, бить эти тупые сытые лица, чтобы исчезло выражение этой чванливой спеси напополам со снисходительной иронией!
Он, не раз рисковавший жизнью по велению этих «вельмож», лишь сейчас понял настоящую цену их приказам. Когда требовались решительные действия, эти, с позволения сказать, стратеги, попрятали, словно страусы, головы в песок!
Разумеется, внешне невозмутимый, как и его патрон, он не поддался эмоциям.
Таким образом, Дайрон, не получив поддержки Совета, решил действовать в одиночку, и никто не знает, где он сейчас!
Поскольку Гарри и Марго залегли на тюфяки, счастья отведать новых разработок им не выпало.
Когда Гарри попытался выйти на связь с куратором, абонент был недоступен.
Тогда, выждав определенный срок, они вернулись к прежнему заданию – слежке за Хельгой Груббер.
Когда неизвестный организатор Собрания выполнил свое слово, и с барского плеча кинул деньжат, или правильнее будет сказать деньжищ, – огромный ящик, полный золотых слитков, который занесли Хельге в дом, Гарри, разумеется, не мог не обратить на это внимания.
Еще бы! Я б тоже обратил.
И ему до смерти захотелось узнать, что ж там в этом ящике.
Но инструкция не разрешала. Инструкции, они такие. Единственное, что они выяснили, что ящик пришел морем. На этом ниточка обрывалась.
Но тут появился Миша, и с чисто русским пофигизмом научил Гарри, как на эти инструкции плевать, и ими же подтираться.
Вот такая история.
А за день до моего прибытия Гарри побывал в Калькутте, нашел гранат и вернулся.
* * *
Мы сидели за низким столиком и пили странный на вкус кофе из маленьких, похожих на пиалы, чашечек.
– Я вот чего никак понять не могу! – Миша задумчиво разглядывал старую газету, испещренную завитушками хинди. – Вот почему у нас все так нелепо организовано! Ладно бы, свалили все на Россию-матушку, украли, поломали, забыли – классика! Но в мировых масштабах…
– Это ты к чему? – поинтересовался Джейсон, раскладывая пасьянс из каких-то странных, размером вдвое больше обычных, карт.
– К чему? Да собрание это ваше… Как-то глупо до ужаса получается… Ладно, не будем трогать Дайрона… – Миша осторожно оглянулся. – Это, как говорится, его дело – не смог чего-то там проконтролировать! Ладно. Он сверхчеловек, бог, архимаг… Его логики нам не понять… Пускай. Ну а те, долбачи из мирового совета – их что, это не касается? Сидят себе, а он за всех отдувается… Бред какой-то. Никак в толк не возьму!
– Так что не так? – вампир ловко перетасовал колоду. – Тебе-то что не нравится?
– Что не нравится! – передразнил Миша. – Да он только рот открыл, они все, как один, должны были рвануть вперед, под троекратное «ура»! И церковники, во главе с Папой Римским, впереди всех! Со всеми своими псалмами и хоругвями! И чтобы пыль под копытами…