9. ОТКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ
Федора провожали на военную службу в позапрошлом году. На вокзале отец, держа рослого сына за плечи, привлек его к себе и поцеловал в чистый высокий лоб. Федор неловко согнулся и, уткнувшись лицом в отцовские медали, неожиданно почувствовал себя совсем маленьким мальчишкой, не всегда послушным, не всегда аккуратным и внимательным к родным… А вот теперь он уезжает. В эту минуту совсем забылось, что он давно уже взрослый парень, что рядом ожидает своей минуты черноглазая Нина… Федор не мог оторвать лица от отцовской груди. Почему-то повлажнели глаза, и юноша почувствовал: вот сейчас он зашмыгает носом.
А отец все гладил его заранее остриженную по-солдатски голову.
— Будет, Федя. — Решительно, незнакомым суровым голосом оборвал всхлипывающую мать и немного торжественно сказал: — Сынок, помни: мой брат и твой тезка Федор Иванкевич погиб, защищая родную Беларусь. Твой отец потерял ногу, очищая Севастополь от фашистов. Ты еще мало знаешь жизнь, сынок, хотя и видел горе в раннем детстве. Военная служба — это большая школа. Особенно морская. Помнишь севастопольцев? Служи честно. Прислушивайся к советам старших. Услышишь умное слово или совет — запоминай. Это будет твой капитал. Ему цены нет… Присматривайся ко всему, все примечай. Словом, живи с открытыми глазами. Служи так, чтобы никто не сказал мне: матрос Федор Иванкевич плохо служит, не по присяге.
Одноногий колхозный пасечник гордился, что сына призвали на флот. Федя рос подвижным, крепким, немного шаловливым мальчуганом. Отец побаивался: как бы эта шаловливость не привела к неприятностям на военной службе.
Протяжно прогудев, унес паровоз состав от маленькой станции, окруженной березами. Сутки, другие, третьи отстукивали колеса километры. Пятые, шестые, седьмые… Потянулись нескончаемые сибирские просторы. На станциях и полустанках, во многих местах прямо у путей толпились палатки, дымили походные кухни. Мелькали молодые загорелые лица. Призывники угадывали по особенностям одежды — из какого района Родины пришли в Сибирь их сверстники, на целину. А поезд все шел вперед, и каждый следующий день не был похож на предыдущий. Пронеслись тоннели Прибайкалья, и вот уже, властно удерживая эшелон у своего берега, долго сопровождала молодежь красавица-Шилка.
Федору казалось, что именно вот здесь много лет назад шел, пробираясь сквозь чащу к Байкалу, с израненными ногами, котомкой за плечами и ненавистью в Сердце молодой беглец-каторжник. Шел, чтобы обрушить всю силу своего гнева на прогнивший строй, превративший эту благословенную для земледельца землю в огромную каторгу.
…Песенная земля. Широкий, как море, Амур. Плодородные степи Приморья. И вот уже справа заискрилось, зарябило море. Остаток пути от Угольной призывники больше не отрывали от него глаз. Федор, да и многие другие ребята в эшелоне никогда не видели моря. Раньше оно мерещилось им во сне, улыбалось или грозно ревело со страниц книг и заставляло биться мальчишечьи сердца при виде матроса-отпускника, небрежной походкой, вразвалку, идущего по улице. Ведь они не знали, что так матросы ходят только в отпуску! Не знали они и того, что перед ними был всего-навсего Амурский залив, мало посещаемый боевыми кораблями. Что за беда. Они были уже в плену у моря…
Опасения Иванкевича-старшего были напрасными. С первых же дней службы в школе учебного отряда на Зеленом острове Федор и его сверстники попали в твердые, умелые руки, не отпускавшие их в течение всего, до отказа уплотненного дня. Такие приучат к порядку!
Природную живость парня подметили командиры. Как-то в бане старшина смены оценивающим взглядом пробежал по крепко сбитой фигуре молодого колхозника и заметил:
— Вам бы неплохо заниматься боксом, Иванкевич. Уверен, у вас получится. — Старшина сам имел второй спортивный разряд и был большим энтузиастом бокса. Федор неопределенно согласился со старшиной. Он никогда не видел ни тренировок, ни состязаний по боксу. В ближайшее воскресенье старшина повел молодого матроса в спортзал отряда. Так началось Федино увлечение боксом. Оно не помешало юноше успешно окончить курс обучения в школе.