— Есть… К Чертовой юрте… — нехотя сказал он. — Только зачем она тебе? Это… гиблое место.
— Точно? Ты знаешь эту дорогу? — обрадованно спросил Сергунько, не обратив внимания на последние слова Захара. Тот испуганно взглянул на Никифора.
— Раньше знал. Был там, на год раньше того, как ты убил из-за меня ножом старого Лямина и тебя арестовали. В тот год по совету стариков я принял твою кровь и стал, по нашему обычаю, твоим братом.
— Ты обещал никогда не вспоминать об этом, — досадливо остановил его Сергунько. — Скажи, Захар, ты сможешь найти сейчас эту дорогу? Очень нужно. Не мне, советской власти нужно.
Старик с сомнением покачал головой.
— Не знаю. Давно было. — Он подсчитал. — Сорок зим назад. Очень давно. Трудная эта дорога. Ноги другие, сердце другое.
— А ты ходил в ту сторону?
— Да.
— Встречал кого-нибудь?
Старый охотник вместо ответа нырнул в темную щель юрты и, порывшись некоторое время под нарами, извлек шкурку крупной лисы-огневки.
— Вот! — с торжеством сказал он.
Сергунько взял шкурку из рук друга и презрительно посмотрел на него.
— Стар ты стал, Захар. Зачем бьешь зверя не в сезон? У нее котята были. И стрелял ты в круп. Только шкурку испортил. Зря пропал зверь.
Темное лицо Захара побурело от этого упрека. Он выругался, схватил ружье и, подняв голову, поискал цель глазами. Белесо-голубое небо было пустынным. Сергунько улыбнулся горячности товарища и обнял его за плечи.
— Не надо, верю.
— Надо слушать человека. Зверь умирал, когда я его нашел. С котятами. Котята совсем маленькие. Рана — здесь, — показал Захар себе на бедро, — добил. Зачем зря мучить? Вижу — пуля вошла, а выхода нет. Рана — слепая. Интересно: кто стрелял? Смотри, — он достал тряпку и развернул ее. На ладони охотника лежала тупорылая короткая толстая пуля.
Сергунько схватил пулю и начал ее внимательно осматривать. Покачал головой.
— Не наша. Царапины на ней. Сильное оружие. Почему же рана слепая? — задумчиво произнес он. — Охотник так бы не стал стрелять… Может быть, рикошет или прилетела издалека? А может быть, ослабела от прохождения через какое-то препятствие… Скажи, Захар, как пуля лежала в ране?
— Носом от входа, — объяснил Захар.
— Пока не посмотрим место, ничего не поймем. Идем! — решительно схватил Сергунько товарища за плечо.
— Куда?
— Туда, где была лиса. Там ты больше ничего не находил?
Старый охотник покачал головой и, ничуть не удивившись, отправился собираться.
Старики шли на север, обходя глубокие, еще забитые на дне плотно слежавшимся снегом провалы между скалами, пробирались сквозь казавшиеся непроходимыми заросли кедрового стланика, с трудом перебирались через бурные, сейчас, в пору летнего таяния горных снегов, потоки. Отдыхали и опять упорно шли вперед. Наконец Сергунько остановился, отер потный лоб и пробормотал:
— Прав ты, Захар, ноги не те, сердце не то. А идти надо.
— Слушай, брат, я все думаю: тот человек — неумный человек. Зачем думал плохое на тебя? Ты советскую власть делал здесь, сам большой начальник у партизан был.
— Тоже, скажешь, начальник. Просто пограмотней других. Спасибо, научился. А следователь, он что — молодой да горячий. Хотя приметил я — честный он, боевой, воевал, видать. Меня спрашивал — я отвечал. Вот кабы он у меня совета спросил — я бы его сразу в ваш охотничий колхоз направил. Может, и сам помог. Вижу — человек добивается дела. А дело серьезное. Пропал ученый. Большая голова был. Только странный: все норовил делать отдельно от других. Значит, никогда не жил в тайге. И еще я приметил, не любил он другого начальника, Рустама Алимовича… — Никифор скупо усмехнулся. — А ты прав, Захар, обида взяла меня на этого следователя. Старые люди, много знают. Вот Рустам Алимович совсем другой. Всегда всех спрашивал, советовался со мной. Местами очень интересовался, всё дороги искал в горах, хорошие стоянки. У него здорово получалось. А следователь этот, — опять вернулся Сергунько к мучившей его теме, — с человеком поговорить по-хорошему не хочет. Ушел я от него, а потом подумал: обида — обидой, а помогать надо. Вспомнил про тебя и пошел. Ты все здесь знаешь, Захар. Отец, деды, прадеды — все здесь жили. Еще когда русских и в помине здесь не было. Вот и пришел — советоваться. Место скоро ли будет?
— Пожалуй, скоро уже.
Через час пути Захар, снимая двустволку, заявил:
— Здесь. — Потом внимательно осмотрел траву. — Однако уходить надо. Хозяйка с детьми по голубику ходит, — указал он на измятые и начисто ободранные кусты еще незрелой голубики. — Перезаряжай винтовку, брат, — посоветовал он, дослав в казенник медвежью пулю.