Из сумочки её, показался разукрашенный в наклейки блокнот. Страницы раскрылись, пестря подчёркиваниями, обведениями слов и по множеству раз переписанными предложениями. Причудливые от руки зарисовки и умышленно искривлённые термины, придающие эффекта фантазии, подытоживало само название – “Нулевая Гравитация”.
– Хм. И о чём же? – глядя за переворачивающимися страницами, вопросила Элиза.
– По-всякому. – кратко ответит Аэстри. – Как ты думаешь, что главное. – призадумалась она, захлопнув блокнот. – Вернее, движущее в этом деле? То, без чего, ну никак нельзя обойтись.
– Не знаю… Грамотность! – наконец полностью отвлеклась от предыдущих мыслей безнадёги Элиза.
– Ну, фантазия. – подметил Фабиан.
– Выражение. – легко обыграла их Аэстри. – Это не просто слова, а посыл. Выплёскивание накопившихся эмоций, мыслей несправедливости и загнанных чувств. Чтобы обратить внимание. Направить к сердцу и воззвать к уму каждого, кто это прочитает! – показывая, она вновь затрясла блокнотом. – Несомненно, работы там непочатый край, но…
Приподняла она подбородок, выискивая слова, глаза незримо закатились, выставив указательный палец, держащей блокнот руки.
“Но” – ещё раз скажет Аэстри вслух, поникнув.
Они молчат, не смея перевернуть роковую страницу. Боясь перешагнуть запретную грань, открыв для себя новые горизонты. Отогнув краешек, так и застыв, покрываясь плесенью и сырея совместно с бумагой. Буквы сотрутся, драгоценные рассуждения пропадут. Приобретая смуглые очертания выжженного мира и стерильной пустоты. Ничто в сей час не нужно и никому нет дела.
“Художником… вероятно” – усмотрев сомнительно воцарившуюся тишину, попытался возбудить интерес Фабиан.
– Ты? – взбодрилась Аэстри. – Я знаю множество художников, и они…
– А почему бы и нет. – спокойно перебил её Фабиан. – Пускай я не умею держать карандаш. И не в состоянии провести ровную прямую линию, не сделав из круга – квадрата. Тем не менее никто не запретит мне изображать!
– И чтобы ты хотел? – подключилась Элиза.
Её искренне удивлял скрытый внутренний мир, внешне неприметных собеседников.
– Далёкие дали. Недосягаемость. – подобрав губы, утвердительно покачал Фабиан головой. – Представь, это, к чему хочется стремиться. Перекинул льняную ткань, а там холст, где воссоздан возвышающийся над проливом в океан город. Многослойный по составу, от низкорослых цветущих домиков, до уровня небоскрёбов, трасс, эстакад и периферийных натяжных дорог. – активно он жестикулирует. – Поражает разнообразием прогресса. Умная техника, не подверженность людей бытовым и повседневным хлопотам. Увлекаясь тайнами мироздания и собственного совершенства. Будущее.
Фабиан распрямился, перевёл дух, гордо окончив мысль:
– Разве это не прекрасно? Разве не к этому стоит стремиться и желать? А-м…? – он ведь так и не узнал её имени.
– Элиза. – в конце концов, сообщил наш протагонист.
– Элиза… Что ты на это скажешь?
– Если бы. – грустно протянула она.
На самом деле, неуловимо для окружающих воспряв, безмолвно поддерживая прекрасные начинания. Она вскочит с места, да отойдёт, сжав правую руку в кулак и прижимая к сердцу. Её символ, черта упёртости, вера в лучшее. Элиза не будет говорить “спасибо”, она и по-дружески не обнимет их. Из всей череды мыслей и действий будущего, она ответит для себя и одновременно за всех них:
– Мы хотим мира.
Всякий замолкнет, поддавшись переломному моменту, устанавливая незримую связь. Тяги. Вовсе не любви или дружбы, а пока нечто не выявленного. Что масштабнее, обязательнее. Читающегося в отблеске поражённых глаз, пакта поддержки и хвата взаимопомощи.
Осознает Элиза, немедля и надменно заявив им:
– Сегодняшнее более никогда не повториться. Мы! – сделает она акцент, шагнув. – Будем бороться за каждого. Если потребуется – закрывать собой. Если потребуется – жертвуя здоровьем или жизнью. Если потребуется – отстаивая свободы и права, наплевав на собственные.
Первыми и именно теми словами, что лягут основанием для маленькой, но стремительно развивающейся организации. Став крошечными винтиками в гигантском механизме внутреннего сгорания, торжественно клянясь, первыми, туда вступят Фабиан и Аэстри. Притворившись в единую машину, к ним последуют сотни тысяч, что смело отмоют налипшую в сердцах людей грязь.