Встанут в ряд, заслонят собою иных, сжимая в кулаки ладони и приставляя к груди, готовясь сказать… что-то затарахтит.
Помимо Элизы, на предстоящее отвлечётся остальное население лагеря. Наблюдая, как покачиваясь из стороны в сторону, скрепя на колдобинах и почти переворачиваясь в воронках от взрыва бомб и мин дороги, из дальней улицы, покажется горбатый броневик. Низкорослый, с начищенным впереди гербом в виде крохотной, подлетающей к небу птички, удерживающей в клюве меч. Фасеточные фары броневика с дополнительной динамической защитой зажглись, заезжая во двор. Водитель не сумеет довезти важного гостя ко входу палатки и в метре забуксует, выметая колёсами грязь. Запачкает выбежавший на данное зрелище персонал, попадёт в добровольцев, по несчастью соизволивших подтолкнуть.
Следом идут два набитых битком бойцами грузовика, машина снабжения, что тащит на прицепе пушку. Никто не понимает, не решается встрять, а уже полный ходом идёт разгрузка.
“Живо! Живо!” – командует сержантский состав. Вооружённые люди спешно покидают машины, в точности исполняя поставленные команды. Прямо тут и сейчас, рисуются карты местности, обозначаются оборонительные рубежи. Подорванная с крыши наблюдательная вышка, становится пулемётной точкой. Стрелки таскают мешки, роют землю, укладывая слоем защиты всё крепкое, что попадётся под руку. Не проходит и семи минут, как периметр готов. Многочисленные стволы автоматических винтовок и ручных пулемётов, полукругом упёрлись в разрушенные виды города, откуда вряд ли может произойти дерзкая атака. Расчёт пушки окопался, прикрыл ствол ветками, уставившись на дорогу. Все затихли.
Персонал не смело подступит поближе, в ответ к ним, давно не смазанной, два раза хрюкнет дверца горбатого броневичка. Покажется изысканная туфля, враз утонувшая, вступив в мясистую грязь. Оливкового цвета брюки, подобного фасона вправленная рубаха. Будучи укаченным в поездке, отрыгнув, толстопузого типа офицерский кадр из низшего представительского звена командования Конфедерации.
Из всего собравшегося люда, к нему уверенно подходит знакомый Элизе врач, поздоровавшись протягивая руку. Лениво-лёгкое касание, лизоблюдская попытка не увенчалась должным успехом. На что двинулся козырёк полевой кепки, и владелец нависших складок щёк гаркнул, выдвинув требование:
– Докладывать по форме! Ваше звание, номер, приписанный участок.
– Но… я не военный…
– Смирно мне! Равняйсь! – разъярился от непризнания собственного авторитета офицер.
Обошёл, продвинулся дальше, представ так, чтобы всем его было хорошо видно. Врач в коей-то мере повиновался, сплюнул изо рта папиросу, приставив к непокрытой голове развёрнутую кверху ладонь.
– Юхим Алецки, хирург. Доброволец – добавил врач. – Мы… – развернул он голову, было хотел начать изъясняться, описывая ситуацию.
– Вольно! – скомандовал владелец нависших складок.
Столкнул с дороги, зашагал по двору самолично оценивая ущерб, подёргивая складками на лице. Отвёл край санитарной палатки, ненадолго заглянул прогоняя меж зубов слюну.
– И как много? – очищая об порог туфли, спросил он оттуда у врача. – Я спрашиваю!
– П-погибших? – неуверенно переспросил врач. – А-а, да. Семеро из моей бригады, во время обстрела. Сразу. Ещё, около пятнадцати человек из близлежащих. – указал врач на остатки, что едва ли напоминали дома. – Потом два захода доставленных. Да сколько же их… – пытался он вспомнить, указав полковнику на вездеход. – Кажется…
– Вам кажется!? – остервенело, будто дожидаясь именно этого момента, накинулся на него офицер.
Схватил за одежду, трясёт, как тряпичную куклу надув покрасневшие щёки и сморщенный лоб.
– Тебе доверили важнейшую задачу! – последовал удар, что свалил врача в грязь. – Спасение людей. И ты! – придавил лежачего ногой, не давая возможности отползти или встать. – Когда уже всё кончилось, не в состоянии мне ответить, сколько же?
– Подсчёты! – отчаянно завопил врач. – Они ведутся, я клянусь.
– Арестуйте эта падаль! – был дан приговор.
Вот так и найден виновник. Протоколы составлены, преступная халатность раскрыта и предана огласке. Свидетели опрошены, все разом и без сомнения подтверждая: – “Да, это он!”, оклеветав, а кто не желает говорить – сядет рядом.
Вина переложена, по телеприёмнику дадут честный репортаж с места событий, показывая неразборчивому зрителю чистосердечное признание раскрытого и вовремя схваченного врага. Злостного вредителя, продавшегося за пригоршню серебряных монет, устроившего диверсию и одной только отсутствием веры в победу Конфедерации, погубившего с двух десятков, до мифических сотен.