Между тем, орудийная башня бронетранспортёра откорректирует угол, взамен стандартной, зарядив зажигательную ленту, выпалит по второму этажу занятой новостройки сокрушительно-расплывающейся волной жара. Полетят стёкла, на куски разлетится содержимое апартаментов в огненном спектакле, чем-то ёрзнув по броне.
Солидный пласт бронепокрытия слетит, на месте поражения тяготея белой струйкой дыма, что уходит к балкону противоположного дома. Стрелок контужен и пользуясь случаем нежданного замешательства, проистекая добивающим вердиктом. Предстанет корректировщик, взводя неуклюжее по дизайну навесное противотанковое ружьё. Спустит рычаг, метко попадая прямиком в открытую область от чего зазвучит лёгкий – “тюк”. Якоб защурится, спрячется за бетонный блок, пока параллельно из корпуса машины прорезаются эффектные искры. Даст трещину, отделит с коричневым дымом башню, рванув с такой мощью, что формирует глубокую воронку. Хлопнет по ушам откинув ближайших, рассеяв защитников и сбив их с толку.
Повылазят укрывавшиеся бойцы Конфедерации, да как сорвутся с места. Вырвутся в яростное контрнаступление, поднимая нацеленные штыки, стреляя на бегу и на полную катушку вопя – “А-А-А!”.
Но война обожает тактику, манёвры, она терпеть не может принятых наскоро решений, большинством, не продвинувшись и дальше десяти беговых шагов, свалившись лицом вниз. Осев у укрытий, провалившись обратно спиной за безопасную зону, основав всеобщий могильник.
Защекочут бетонный блок пули, снаряды завьются, от чего сдав нервами вскочит Якоб. Исполнится желанием бегства, подчинившись жизненной тяги, взволнованно бросаясь, кто знает куда.
Он обнаружит, как затормозится действительность. Время перетечёт в более медлительный темп, улавливая мельчайшие вокруг подробности. Отскакивая гильзами, пронесутся перед носом следы терзающих воздух пуль. Витают газетные очерки, посреди улицы, в полный рост кто-то отстреливает весь магазин, под длинный: “тук-тук-тук”.
Грянул импульс, обжёг правую щёку, обдавая стекающей со лба чужой кровью. Якоб повернёт голову, глаза уловят продырявленную шипящую радиостанцию у разбитого конвоя. Мычит раненный, дёргается, пока ему жгутом перетягивают область повыше оторванной конечности.
Плач детей, потерянные взрослые, чьё бахвальство в одночасье рухнуло, стоило нагрянуть конфликту. Потерявших жильё, лишившись работы, у коих отняли близких. Готовые сказать: – “Вот, держите! Берите всё это таким, каким оно есть”.
Вы так желали, звали, так гордились чужому горю. Умоляя невиданные силы “повторить”, дабы увековечить преступления. В таком случае не стоит убегать, а первым же взглянуть в истинное – не человеческое лицо войны. Без устали мимикрирующее, старающееся прикрыться оправдательными речами и обмануть:
– Война справедлива! Война вынуждена! Что, если не война?
Поставит большинство в тупик, тупых убедит довериться, сугубо единицам обнажившись доподлинной личиной. Где война, это не красивая обёртка на бутылке алкоголя “Весёлый Победитель”. Не событие, творящееся – где-то там, далеко-далеко. Она в любом случае коснётся, пожмёт запланированные плоды, отзеркаливая бликом не поддающейся коррозии никелевой рожи.
Самый востребованный, самый поклоняемый монолит – сосредоточия изуверства. Одно из древнейших божеств антигуманности, что когда-либо создавало себе человечество.
Всего его так сильно не любят, порицают, ненавидят, но так хотят.
Место шока займёт измождение. Кажущееся замедление бытия утечёт, с болью в груди и перехода от бега, к кривому посматриванию себе за спину, Якоба оглушит голос динамиков. Завибрирует звук, в красках войны излучая свет каким-то чудом уцелевшего неохватного прикреплённого к углу дома моноблока. По экрану поскачут помехи, размоется обрывистыми кадрами плёнка, исполняя новинку “национального достоинства”.