Голубого цвета оправа, чёрный крупный шрифт, что в деталях описывает биографию Элизы. Там и род занятий, и круг общения, с расписанием часов бодрствования и сна. На абсолютно каждой из вклеенных страниц, не упуская возможности поместить разнопланового характера фотографии. Запечатлённая на балконе, когда вешает бельё. Снятая со странного верхнего ракурса, когда покидает подъезд и идёт по улице. Вплоть до интимно-обнажённых, переодеваясь, моясь или готовясь ко сну.
– Элиза Мари, это вы? – сложа руки и скрываясь за светом бьющей прямиком в глаза лампы, поинтересуется тень.
– Да. – иногда отрываясь, дабы зачитать подробности собственного дела и оценить размах слежки, пока спокойно ответит Элиза.
– Ваше время пришло. – активно жестикулируя, перейдёт тень к делу. – Настал час внести собственный вклад. Докажите, что Свободная Конфедерация, может на вас рассчитывать. Отбить все те многомиллионные средства, что были затрачены на благополучие жизни отдельно взятого гражданина.
– Конечно. – потупит Элиза взглядом. – Что от меня требуется?
Сейчас отвлечётся, сдвинется немного на стуле, уловив парализовавшие необычным гулом стены, далёким стенаньем.
– Не обращайте внимания. – попросит тень, пару раз даст кулаком о стену. – Как вы знаете. – встанет из-за своего места, слегонца прошвырнувшись по допросной, и выйдя из слепой зоны девушки. – В последнее время участились акции неповиновения.
Элиза увидит только краешек спецодежды, но и этого ей будет достаточно, чтобы прочитать набитую жёлтым текстом и обведённой в прямоугольник надписи – Дознаватель.
– Дознаватель… – промолвит Элиза.
Однако тот не услышит, удачно скроет конечную личность, продолжив собственную мысль:
– Когда нашему молодому и свободному от коррупции государству и так приходится не легко. Война. – пояснит дознаватель. – И мы… вы! Мы все, не в состоянии при продолжающемся неблагоприятном климате вести боевые действия. Два фронта! – воскликнет дознаватель. – Вы, понимаете, к чему я клоню?
– Да… наверное. А причём тут я?
– Эти люди… – дознаватель запнётся. – Заблудшие, откуда-то знают ваше имя. – срыву повернётся, опять зарядив о стену. – Активно скандируют его, нахально приписывая к своим действиям и тем самым подставляя вас. Тайно переговариваются о ваших речах. Открыто ставят в пример, находя таким образом оправдание в своих преступных выходках. Элиза, вы ведь понимаете, чем это грозит?
– Да. – совершенно верно подтвердит Элиза, вспомнив законы Свободной Конфедерации. – Правда, я не имею к этому никакого отношения. Я не могу запретить людям следовать за мной или слушать.
– Напротив. – поднимет дознаватель указательный палец, запротестовав. – Тридцать седьмая страница, будьте так любезны.
Элиза немедля склониться над папкой, примется переворачивать исписанные от руки листы, пока не найдёт помеченный фрагмент.
– Многочисленные факты, свидетельствования очевидцев. – наизусть дознаватель перечислит изложенную на бумаге информацию. – Исходя из всех признаков, Элиза Мари, вы – дестабилизирующий элемент. Возможная диверсионная ячейка, что не по своему умыслу, а невидимой рукой наших врагов будет развращать чуждыми идеями население. – вынесет грустный вердикт, усевшись на своё место. – Вы чуть ли не открыто призываете свергнуть действующий заботливый строй. Элиза, вы правда против народа? – в голосе, дознаватель действительно удивиться.
– Конечно, нет.
– Тогда, спасите себя! Искупите собственную непредусмотрительность открывая свой рот и произнося то, о чём умный человек предпочёл бы молчать.
– Глупый… – показывая упёртость характера, как и персональную человеческую недальновидность, выскажет девушка.
– Элиза! – теряя терпение прикрикнет дознаватель, меняясь на грубый тон общения. – Вы нам нужны! А мы нужны вам! У вас есть всего одна попытка и упрашивать никто не станет. Просто скажите им.
Если бы в камере присутствовали окна, то дознаватель непременно указал Элизе на нужное сборище народу.
– Что? Что я могу сказать разгневанной толпе, проникшейся идеей?
– Пристыдите их. Скажите им – “Как же вам не стыдно, вы ещё не рыдаете? В то время, как ради вас, правительственные лица сокращают на себя расходы, аж в пятнадцать процентов! Идут за вас умирать, а вы не хотите?”.
Уменьшая в раздираемой войной и гуманитарной катастрофой стране свой зарплатный предел из сотни, до семидесяти тысяч купюр.
– Прикажите им сплотиться! Как никогда раньше затянув пояса! Укажите пальцем прямо туда, куда им следует выместить накопившуюся злобу и недовольство. На наших врагов, конечно же. – пояснит дознаватель. – Пускай берут в руки оружие.