– Звучит, как призыв к перевороту. Да ладно тебе. – улыбнётся Алекс. – Ты же не на полном серьёзе?
– Просто поверь. Придёт момент и нам всем следует выбрать по какую из двух представленных баррикад вынуждены встать. Отстаивать интересы себя, других или согласится на объедки с господского стола.
– Эмоции… – приподняв ладонь, произнесёт Алекс, закатив глаза. – Слепая ненависть.
– Так или иначе, я их открыто презираю! Да пропади они пропадом! – даст Элиза по полу каблуком, преодолевая несколько ступенек и задержавшись, пытаясь прийти в себя. – Пристрелила бы лично. Раздала первым попавшимся, что желают бороться за своё будущее по револьверу, будь у меня такая возможность. – скажет девушка, намокрит глаза, сжимая от душевной боли и обид зубы.
Услышав достаточно, наконец-то Алекс отлипнет от стены. Неразборчиво промычит, где-то там в руках по-новому пикнув, проворно заправив руки в карманы. Двинется к выходу отодвигая двойную дверь подъезда, задумается на мимолётные секунды, затем глянув за спину продолжил разговор:
– Скажи, ты ведь помнишь тот фильм? Его ещё сняли наши, кажется, где-то с год-полтора назад. Ну там, где по сюжету, попавший после неудачного прорыва фронта в плен солдат альянса, отбывал на угольном руднике двадцатилетний срок. Потом бежал, ставил своей задачей вернуться домой к семье, по мере пути встречая не безразличных к его судьбе людей, что помогали. И в тот самый момент, когда кажется, ему удастся пересечь линию фронта под видом обмена пленных, его схватят. Выпытают о всех сочувствующих и застрелят.
– Эм. – произнесёт, будучи не готовой к такому резкому изменению формата тем Элиза. – А-а! – вспомнив о чём идёт речь, практически подскочит, опустившись на одну ступеньку. – Путь свободы. Сильная картина, только к чему ты… – не успеет Элиза договорить.
– По-твоему, как стоит раскрыть это произведение? – перебьёт её Алекс. – С точки зрения – правоты-жестокости.
– Гуманности и антигуманности. – поправит Элиза. – Способности понимать и сострадать, вне зависимости от того, что совершил человек. – расставив как чаши весов руки. – Герой – он, бесспорно виноват. Творил ужасные вещи, отнимал жизни, отдавая себе отчёт. Но, поместив его в отвратительные условия, практически лишив возможности на существование, ничего не удастся исправить. – сжав кулак, скажет Элиза. – Не заставит раскаяться в содеянном, всего-навсего представив нас в ещё более негативном свете. И вот, что действительно будет правдой. Не шпионские страсти, не идеология с правотой, а насилие. Если мы не в состоянии отказаться от этого, неудивительно, что и другие не станут.
– Занимательная точка зрения. Я даже и не удивлён. – незамедлительно покинет Алекс парадную, скрывшись из виду.
Оставит озадаченную Элизу наедине с собой, пока не представляющую до каких перемен сможет довести случившийся разговор. Она спокойно обернётся, продолжит подъём, держась за перила и на последних силах, проворачивая ключ, завалится в собственную квартиру. Не разуется, не скинет верхнюю одежду, в чём и была, побредя до постели, где обессиленно плюхнется, отдавшись в объятия сна. Наступит глубокая ночь, вдруг без предупреждения в дверь станут настырно звонить. Без конца колотить, ломиться, чередуя это в попытках открыть.
“Открывайте! Контроль благонадёжности граждан!” – видимо расслышав, как с той стороны подошла Элиза, подаст мужской голос изъяснение. Девушка не напугается, она в полной уверенности всё подготовит, раскрывая немногочисленные документы на лицевых страницах, вдавливая, а затем потянув на себя дверную ручку. Ввиду того, что это – обычная практика.
Еженедельный процесс по совершению посреди ночи в беспричинно выбранные густонаселённые районы, рейдов. Под предлогом проверки документом, осуществляя облавы банд, выявления вражеских шпионов, не суля никакой угрозы для добропорядочных граждан Конфедерации.
Откроет дверь, словит смачного тычка прикладом винтовки в нос. В голове Элизы перемешаются мысли, залпом пойдёт кровь, теряя равновесие и падая, прежде чем отключившись, запечатлевая в воспоминаниях тускнеющие очертания лиц.