Я раскрыла ладонь между нами, показывая ему четвертаки.
– Я просто хотела принести тебе немного четвертаков для автомата с колой, – тихо сказала я. Я смотрела на крыльцо. Я не осмеливалась смотреть ему в глаза. Я была смущена своей реакцией на него, но больше всего я была шокирована им.
Боже ты мой. Он действительно не мог даже выдержать меня.
– Почему?
Я услышала ответ, но не могла ответить, потому что было миллион причин на это. Потому что, будучи младше, я отдала ему свое сердце. Потому что я хотела понравиться ему такой, какой я являюсь сейчас. Потому что я чувствовала вину. Потому что он накормил меня. Потому что я была его Персиком, а он был моим Ковбоем.
– Просто возьми. – Я протянула ему стопку четвертаков. – Просто возьми, – умоляла я. И это мне кое-что напомнило, возвращая меня назад в прошлое, где мы поменялись нашими ролями. Доброта тех воспоминаний поселилась в моей груди как тяжелый груз, и это было больно.
– Просто возьми. Сделай это для меня. Персик, это просто еда. Возьми. Я буду чувствовать себя лучше, если буду знать, что сегодня у тебя будет горячая еда. Хорошо? – он умолял. Он отрабатывал на мне свой «щенячий взгляд». Черт его побери.
Было очень странно брать у кого-то что-нибудь добровольно. Да, доля безумия здесь присутствовала. Я не привыкла к подачкам. Я знала, как воровать. По крайней мере, когда я крала, я зарабатывала еду своим умом и усердным трудом. А это что? Все казалось мне неправильным. Да, я облажалась. На протяжении многих лет, я как-то оправдывала воровство в своей голове. Мне пришлось. Это был единственный способ справиться с виной за все это.
Я смотрела на чизбургер и картошку фри, они пахли так чертовски хорошо. И мне было не важно, что он накормил меня своими закусками в поезде несколько часов назад. Я все еще была голодна. Поезд остановился на час, и мой ковбой умолял меня сходить в маленькую закусочную за пару кварталов от станции. Ему не надо было долго просить меня. Я не могла сказать ему «Нет».
Коул начал идти и рассказывать о лошадях. Он делал это часто, и я могу сказать, что он любит их, ведь когда он говорил, его глаза светились, а на лице была улыбка.
Официантка поставила его чизбургер и картошку перед ним, и он подсластил сделку.
– Шоколадный коктейль для Персика, – сказал он, кивая на меня.
– Я никогда не каталась на лошади. И я даже не видела ни одного человека верхом, – сказала я, изучая еду.
Его брови поднялись от удивления. – Серьезно? Мы должны что-то сделать с этим. – Он любезно улыбнулся. – Ешь.
Я заставляла себя съедать одну картошину время от времени. Один кусочек этого вкусного бургера. И это была чистая пытка, потому что я умирала от голода, а еда на вкус была потрясающая. Я застонала после очередного сочного кусочка, и он засмеялся. Я улыбнулась ему.
– Мы добавили тебе еще одно воспоминание, Персик, – сказал он, когда подали молочный коктейль.
Я нахмурилась, потому что ему надо было возвращаться назад в поезд менее чем через час, а мне нет. Мне нужно было попасть на поезд обратно на мою станцию. Время почти закончилось с моим Ковбоем, и скоро все, что останется – это только воспоминания.
– Я никогда раньше не пробовала молочный коктейль, – сказала я, глядя на «Шоколадную прохладу» передо мной.
Он удивленно посмотрел на меня. – Серьезно?
– Да, это как сердечный приступ, – сказала я, оглядывая закусочную. Она была милой, сделана под пятидесятые, с красными вращающимися стульями и белой стойкой, а также черно-красными кабинками по углам. Мы с ним сидели в одной из таких.
В восторге он сказал: – Ну, тогда пробуй. Я не могу дождаться, чтобы увидеть, нравится ли тебе это. – Он кивнул в сторону коктейля.
Но я просто продолжала смотреть на него, пока он не перестал есть и не посмотрел на меня. – Зачем ты это делаешь? – спросила я, не понимая, почему этот человек заплатил за мой билет на поезд. Купил мне еды. Захотел увидеть, как я попробую первый молочный коктейль в своей жизни. Если он не собирался меня трахнуть или причинить боль, тогда почему помогал? Это не укладывалось у меня в голове.
– Делаю что? – спросил он. Он посмотрел неодобрительно, и крошечная морщинка появилась между его бровей.