-Да, смейся, Коул, – сказал Джо, немного хихикая. – Но это правда. Когда я был моложе, у нас ничего не было. – Его лицо стало серьезным. – Не было много денег. А также материальных вещей. Но мы берегли то, что у нас было. Мы знали, что нет ничего, что нельзя исправить. Не совсем так. Все можно исправить, даже чем-то вроде объятия или дружбы. – Он снова улыбнулся. – Или простой джинсовой заплаткой.
Я представил Эверли в амбаре, как она робко гладит Красавицу, как они боятся друг друга. Мои защитные инстинкты сразу же проснулись, когда я вспомнил о ней. Так же как и четыре года назад, я не смог позаботиться о ней, несмотря на все происходящее в моей собственной жизни. Я был в полной заднице.
Я не знал, говорил ли Джо обо мне или о той проклятой рубашке. Мне не нужна была заплатка. Но дружба Эверли? Я приму ее, ведь точно знаю, что не смогу сопротивляться ей.
11 глава
Коул
Одна неделя. И за эту неделю она заколдовала меня. Ночью я пил слишком много, а на утро поднимал свою ворчливую задницу и шел в большой дом, решительно настроенный провести еще один жалкий чертов день. А там сидит она в кресле-качалке, как будто владеет этим местом, с беззаботным видом и безудержной улыбкой. Невозможно не улыбаться в ответ, когда она в очередной раз кидала шуточку про меня, когда я проходил мимо. Она заставляла меня смеяться. Я знал, что она делает это преднамеренно. Всякий раз, когда я был не в настроении, на ее лице появлялся решительный взгляд, и никогда мой скверный нрав не позволял ей пасть духом. Если я был угрюмым, Эверли стоило только потрясти головой, назвать меня ковбоем и кинуть какой-нибудь острый комментарий в мою сторону. И тогда мне становилось лучше. Она работала тяжело весь проклятый день, помогая Джо и Мисси по дому, а также навещала и ухаживала за лошадьми. Я не мог ей помочь, но уважал ее отношение к работе. Она была такой потрясающей. У нее получилось то, чего мне не удалось добиться спустя месяцы после отьезда Марлы и Грея. Она делает меня счастливым, нравится мне это или нет.
Она была светлячком и свежим глотком свободы. Я не мог сопротивляться ей.
Но я не знал, как она попытается вывести меня из этого состояния сегодня. Чудовище сумел сбежать, и я потратил большую часть дня, чтобы найти его, что заставило меня значительно задержаться со всеми моими остальными обязанностями. В довершении всего, мне позвонила Марла. Я не знаю, зачем поднял трубку, но я это сделал. Она сразу же начала плакать, заявляя, что Остин исчез, забрав все ее сбережения. Не могу сказать, что был удивлен. Мне хотелось ей ответить: “Коль ты заварила эту кашу, то тебе и расхлебывать”, но промолчал. Я не мог смириться, что Грей будет нуждаться в чем-то без моего никудышного брата, поэтому перевел немного денег на счет Марлы. Нет необходимости говорить, что мое настроение не назовешь хорошим.
Поэтому я не был нисколько удивлен тем, что нашел Эверли, сидящей за домом на большом покрывале с жареным цыпленком Мисси, салатом из капусты и булочками, лежащими перед ней. Она наливала что-то из термоса в красную пластиковую чашку, я предположил, что это был сладкий чай. Как будто она знала. Эта женщина могла почувствовать мое плохое настроение за милю отсюда.
Она не сделает этого. Только не сегодня. Мне не хотелось участвовать в ее долбаном пикнике. Я просто прошел мимо ее большого и милого покрывала с ужином.
– Не притворяйся, что не видишь меня, Коул, – с упреком сказала она, сидя на земле.
И, несмотря на все, я почувствовал, что мой левый уголок губ начал подниматься в улыбке. Я продолжал идти по крыльцу.
–Там нет ужина, Ковбой. Мисси повезла Джо в город, так что они поедят там, но она оставила для меня и тебя роскошное угощение. – Она схватила куриную ножку и укусила ее, удовлетворенно простонав.
Боже, я любил жареного цыпленка Мисси. Черт бы побрал Эверли и ее вмешательство. Я остановился на крыльце.
– Отлично! – Я прокричал. – Но я не хочу разговаривать.
Она засунула почти всю булочку в рот, прожевала и проглотила ее.
– Хорошо. Мне все равно не хотелось говорить.
Я недовольно пробурчал себе под нос, когда садился на покрывало. Я был уверен, что через две минуты она снова прожужжит мне все уши.
Но я ошибался. Через десять минут почти вся еда исчезла. Эверли лежала на спине, разглядывая розовое небо, солнце почти зашло. Ее руки были на животе, как будто она объелась. И была слишком тихой. Я не думаю, что когда-либо слышал ее молчание с тех пор, как мы встретились, и мне это не понравилось. Это напомнило маленькую разбитую девочку с поезда. Ту, которая не разговаривала со мной, пока я ее не уговорил.