Мисси повернула свой стул, чтобы покормить Джо, убирая седые волосы со своего лба и бросая на меня язвительный взгляд. Мы никогда не пропускали совместный ужин. Это было одно из правил Джо, но после сегодняшней нашей с ним перепалки я боялся этого ужина. Я остался в амбаре чуть дольше обычного. Я начал работать на этой ферме, когда мне было всего семнадцать лет. Моего отца никогда не было на горизонте, и Джо был счастлив взять под крыло мою дерзкую подростковую задницу и научить меня уму-разуму. Хотя Джо был старше меня на пятнадцать лет, он был для меня как отец. Сражаться с ним – это последняя вещь, которую я хотел бы сделать.
– Извини, – пробормотал я, положил салфетку на колени и отпил своего сладкого чая.
– Получается ли сдерживать это дерьмо сейчас? – спросил он, поднимая бровь.
Мисси отправила немного картофеля и курицы в рот Джо, пока он ждал ответа.
–Да, сэр. – Ответил я, ковыряясь в своей собственной еде. Моя челюсть все еще была в напряжении от гнева, но Джо заслуживал моего уважения, и я всегда отдавал его ему, независимо от того, как сильно он меня разозлил.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты познакомился с Эверли. Она будет жить с нами все лето, помогая там, где будет нужна ее помощь. Эверли, это Коул Бриггс, и он управляет Престоном, – сказал Джо, поворачивая свое инвалидное кресло к девушке с каштановыми волосами.
Ее голова поднялась. Ее глаза встретились с моими. Я вздрогнул от удивления, когда наши взгляды встретились, это было похоже на лобовое столкновение, которое имело огромное количество последствий.
Узнавание.
Потрясение.
Ужас.
Смирение.
Все это быстро пробежалось по ее лицу, как тот поезд, в котором мы встретились четыре года назад.
Я сжал свое столовое серебро между пальцами, преодолевая эмоции. Этого не может быть. Какого черта она здесь делает? Что происходит?
Эти голубые глаза. Они могли быть ярче. Эта гладкая розовая кожа. Она могла выглядеть более здоровой. Но я никогда не забуду это. Я узнаю ее где угодно. В конце концов, я провел целый день, пытаясь спасти ее. Она была такой худой. Такой молодой. Такой слабой. И я так сильно хотел ей помочь.
Я был снова на железной дороге, и воспоминания нахлынули на меня огромной лавиной, погружая меня так глубоко, что я сразу же вернулся обратно.
– Я вижу то, что мне нравится, – сказал я ей, улыбаясь.
Я могу сказать, что она не проявила никакой реакции. Она попыталась выстроить сексуальную стену между нами. Она использовала это, чтобы заставить меня уйти, но этого не произошло. Она выглядела голодной и беспомощной. Я когда-то был таким же беспомощным, и эта маленькая девочка напомнила мне меня. Я хотел помочь ей.
Осторожно она заняла место рядом со мной, но убедившись, что ее тело никаким образом не коснется моего. Она прижалась к другой стороне подлокотника, подальше от меня, поджав колени под себя, обняла их руками. Ее волосы упали ей на лицо, скрывая от меня ее черты лица. Я видел, что она прячется за своими волосами и большой мешковатой одеждой.
Я порылся в своем черном рюкзаке, который валялся на полу, и достал оттуда батончик с мюсли. – Проголодалась? – спросил я, наклонившись к ней, держа батончик возле ее лица, чтобы она могла увидеть.
Она быстро выхватила его из моей руки и, с такой же скоростью развернув обвертку, жадно откусила. Мой желудок подскочил к горлу, когда я наблюдал, как она ест. Я знал, что, она была бездомной. Ее запачканная одежда, грязные волосы и крошечное тело говорили об этом. Но видя, как голодна она была, мое сердце сжималось. Она была крошечной, так что мне было сложно оценить ее возраст, но она выглядела примерно на четырнадцать лет. Так молода и беспомощна.
– Я Ко... – начал я, но она перебила меня, качая головой, проглатывая остальную часть батончика.
Я вопросительно поднял бровь. Мне не было позволено сказать ей мое имя?
– Хорошо, но я могу хотя бы узнать, как тебя зовут? – озадачено спросил я.
Она помотала головой, доедая остатки своей еды. Я передал ей бутылку воды из моего рюкзака, и она почти полностью опустошила ее.
– Спасибо, ковбой, – она пробормотала из-под волос.
Ага, она дала мне прозвище Ковбой. Я самодовольно улыбнулся. Это было чертово клише, но она говорила со мной, так что я приму это.
Она вручила мне обертку и пустую бутылку от воды, глядя прямо на сиденье перед нами, и я положил их в мою сумку.
– И как мне тебя называть? – спросил я, поворачивая свою голову ближе к ней, чтобы быть в ее поле зрения.
Она невозмутимо продолжала пялиться прямо перед собой.
– Никак.
– Хммм. Никак? – Я усмехнулся ее дерзости.
Она только что забрала мою еду и воду, сидела рядом со мной на сиденье, которое я предложил ей, а она даже не хотела со мной разговаривать. Я бы отдал еду и так, ведь в ней было столько храбрости.
Она отвернула снова от меня голову и глубоко вздохнула так, что в ее горле послышался стон. У нее на губах был намек на улыбку, и мне захотелось радоваться вместе с ней. У меня сложилось впечатление, что ее живот долгое время не наедался вдоволь, и я был очень рад, что смог накормить ее.
Изучая ее лицо, я заметил, что на ее щеке остался кусочек батончика. Наклонившись к ней, я медленно приподнял руку, чтобы не испугать ее. Ее глаза расширились, но она не отшатнулась от меня, поэтому я понял, что все в порядке. Я нежно стер крошку с ее лица. Она сразу же посмотрела косо на меня и заворчала.
– Что? Или ты хранишь это на потом? – Хихикая, спросил я.
Маленькая улыбка появилась на ее губах, на бледной коже появился милый румянец – это был самый красивый оттенок розового, который я когда-либо видел. Эти щеки, которые носили этот сладкий, нежно-розовый оттенок, напоминали мне персики, которые свисали с деревьев возле дома Престонов.
– Персики, – сказал я между нами.
Улыбка ускользнула с ее лица и появилась крошечная морщинка между бровями.
– Что?
– Персики, – я снова повторил. – Именно так я буду тебя называть.
Глава 4
Эверли
– Персики.
Сказанное шепотом имя ударило меня как молния среди ясного неба, и любые надежды, что он не поймет кто я, вылетели в окно, как и мои планы на лето. Потому что я сразу узнала его. Он выглядел старше, шире и крепче, но эти глаза я не забуду никогда. Мой ковбой.
Да. Мой. Каким-то образом, за последние четыре года, он подсознательно стал звездой всех моих геройских фантазий. Я не могла это остановить, если бы даже захотела. Он заметил меня, когда никто больше не видел, он потратил время, чтобы помочь, когда никто не стал этого делать. Он был симпатичным и добрым, украв мое сердце и перевернув мою шестнадцатилетнюю жизнь с ног на голову всего лишь за одну ночь.
Прошло всего лишь четыре года, и даже если бы прошла вся вечность, я не смогла бы забыть своего ковбоя.
Он казался мне немного мрачнее. В его глазах не было того легкого озорства и добродушного понимания, что были четыре года назад. Его волосы были чуть длиннее, он больше не был худым и тощим, а, наоборот, имел подкачанные мышцы. На его лице было несколько морщинок, но это только придавало ему зрелости и великолепия. Коул, наверное, ел свой завтрак чемпиона и пил чертово молоко, потому что мой ковбой превратился в... Ну, в суперковбоя. И я ничуточки не злилась на него.
Тем не менее, я чересчур волновалась, потому что, когда я представляла Коула как своего ковбоя, было видно, что он вообще не думал обо мне. Как ни посмотри – ничего хорошего.