Она проспала почти до десяти часов, и когда открыла глаза и бросила взгляд на часы, то в ужасе соскочила с постели, толком не зная, что делать дальше. Душ — это понятно, а завтрак? Наверное, семейный завтрак уже давно закончился. Она могла бы позвонить и попросить, чтобы ей принесли что-нибудь в комнату, но задерживаться здесь надолго не входило в ее планы.
Ее глаза остановились на двери в смежную комнату. По-видимому, Рей не искал ее и правильно — ее место в это утро было рядом с детьми.
Решив, что с едой можно потерпеть до ланча, Долли приняла душ, потом выбрала из своего собственного гардероба то, что ей хотелось надеть, — джинсы, майку, легкий льняной пиджачок и, конечно, неизменные кроссовки. В конце концов, с грустной иронией заверила она себя, Реймонд достиг желаемой цели со своей дизайнерской одеждой, на приобретении которой он так настаивал, и теперь она не видела причины, почему бы не одеться так, как ей нравится.
Сначала и прежде всего она желает быть самой собой, и, если внешний вид значит для него и его семьи больше, чем она сама, тем хуже! Она не собирается подгонять себя под желаемый шаблон, чтобы заслужить их одобрение. Это не помогло ее сестре, не поможет и ей. Они должны принять ее такой, какая она есть. Никаких приукрашиваний. Кроме того, она на самом деле не хочет, чтобы Реймонд даже в мыслях путал ее с Клод.
Она нашла Брижжит на детской половине, девушка наводила порядок в игровой комнате.
— Доброе утро, Брижжит! — поздоровалась Долли. — А где дети?
— В саду со своим отцом, мадемуазель! — Брижжит кивнула в сторону окна. — Они всегда играют на воздухе в это время. Погода чудесная, и месье Дадье захотел побыть с ними наедине.
— О! — Долли беспокойно передернула плечами, не зная, Что ей теперь делать. — Тогда я не стану мешать…
— Нет-нет, мадемуазель! — Брижжит испуганно замахала руками. Месье Дадье сказал, что просит вас присоединиться к ним, как только вы встанете. Пожалуйста… Он очень просил. И дети счастливы, что вы здесь.
Долли глубоко вздохнула. Рей решил не избегать встречи с ней в это утро, а как поступить ей — оставил на ее усмотрение. Что ж, она здесь в первую очередь из-за детей Клод, подумала Долли и решительно направилась к двери, которую Брижжит уже открыла для нее.
Долли поблагодарила ее и, найдя нужную тропинку, вышла к детской площадке. Это была просторная лужайка, огороженная белым штакетником. Белый металлический стол и стулья стояли на усыпанной гравием дорожке, тянувшейся вдоль линии ограды, и именно там сидел Реймонд, наблюдая за детьми. Долли заметила, что он был одет официально, а вовсе не для игр с детьми. В темном костюме он выглядел очень серьезным.
Лилиан толкала пластиковую тележку, полную ярких разноцветных кубиков. Она первая увидела Долли, и ее личико просияло от удовольствия.
— Тетя Дороти!
Девочка оставила игрушку и бросилась через лужайку так быстро, как только позволяли ей маленькие ножки. Обернувшись на крик сестры, Жиль швырнул свой мяч и рванулся следом за ней. Но Лилиан опередила его и, визжа от восторга, уткнулась в колени Долли, которая наклонилась и взяла ее на руки.
— Тетя Дороти моя, — заявила она брату и, словно в доказательство этого, потянула длинный локон Долли маленькими пальчиками.
— Она и моя тетя тоже, — возразил Жиль, — но ее зовут Долли, не Дороти.
— Знаешь, Жиль, — сказала Долли, наклоняясь, чтобы обнять и его, — ваша мама называла меня Дороти, когда мы были такие маленькие, как Лилиан.
— Папа сказал нам, что наша мама на небе и никогда не сможет вернуться к нам, — печально произнес Жиль.
— Да, это так, Жиль, но ведь мы все помним ее? — мягко сказала Долли, и ее сердце сжалось, когда она поняла, что Реймонд прислушивается, проверяя, как она справляется с этой нелегкой темой.
— Нам легче помнить маму теперь, когда ты здесь, тетя Долли, — кивнул мальчик.
— Папа сказал, что наша мамочка ангел, — счастливо улыбнулась Лилиан, — и это она прислала тебя к нам, тетя Дороти.
— Да, думаю, это она, — согласилась Долли, с трудом проглатывая ком в горле.
Что бы он ни думал об их ночи, он сдержал слово, дав ей возможность общаться с детьми и делая все, чтобы это общение было максимально приятным. То, что он говорил о ней своим детям, пошло на пользу ее отношениям с ними, рассеяло робость Лилиан и чуть-чуть облегчило им знание того печального факта, что их мать навсегда потеряна для них. Его как отца не в чем было упрекнуть. Но что он думает по поводу ее места в этой семейной картине?
Стараясь не выказать своей озабоченности, Долли мягко поставила Лилиан на землю.
— Во что вы играете?
Дети с энтузиазмом стали объяснять ей, что они делали на лужайке. Оказывается, Жиль тренировался; он намеревался стать знаменитым футболистом. Лилиан должна была подавать ему пасы из разных точек лужайки, используя для этой цели пластмассовые кубики из своей тележки. Долли заметила, что Рей поднялся со своего места и, стоя у стола, внимательно следит за ними, чувствуя… Что он чувствует?
Самые разные предположения теснились в ее мозгу, принимая угрожающие размеры. Поэтому, когда Реймонд, подойдя к детям, сказал им, чтобы они продолжали игру, пока он поговорит с их тетей, она стояла, лишившись дара речи и краем глаза наблюдая, как дети с радостью ускакали прочь. Несмотря на то что на ней была ее любимая привычная одежда, она чувствовала себя совершенно голой, такой, какой убежала от него посреди ночи.
— Надеюсь, ты простила мне, что я был так требователен этой ночью? — сказал он тихо. — Я не мог справиться с собой, и тому нет оправдания. Это было выше моих сил.
Она прикрыла глаза, думая, что уж лучше бы он никогда не произносил этих слов, ненавидя и эти слова, и его самого.
— Теперь уж ничего не исправить, — добавил Реймонд.
Нет, это уж слишком! С нее довольно. Она бросила на него взгляд, полный вызова, и грубая неприкрытая правда слетела с языка.
— Но ты ведь не насиловал меня, Реймонд!
На какой-то момент его глаза расширились, и очевидная боль отпечаталась в их темной глубине. Но Долли едва успела уловить это выражение, так как густые ресницы тут же опустились.
— Я не мог совладать с собой. Прости. Когда я проснулся и обнаружил, что ты ушла, — он тяжело вздохнул, — я почувствовал себя хуже некуда.
— Когда я проснулась, мне тоже было не по себе, — сказала Долли, отводя глаза.
— Но ты не… — Он колебался, его лицо напряглось, пока он мучительно искал верные слова. — Ты не чувствовала… У тебя не осталось плохого чувства после…
— Что случилось, то случилось, — сказала она быстро, болезненно морщась от его виноватого вида, — и позволь тебе напомнить, Рей, что в этом участвовали мы оба.
Она увидела искру облегчения, промелькнувшую в его глазах.
— Значит, ты не сердишься на меня?
— Думаю, не стоит муссировать этот момент, — спокойно сказала Долли, стараясь закрыть деликатную тему.
— Да, — согласился Рей, беспокойно всматриваясь в ее лицо, — я просто не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко со мной или, еще хуже, опасалась меня.
Она опустила глаза, вспомнив о двери, которую оставила незапертой. Очевидно, он даже не пытался посягнуть на ее безопасность.
— Не думаю, что вчерашнее может повториться, — пробормотала она. — Тебе не о чем беспокоиться.
— Не будем загадывать, — сказал он нерешительно, — но я сожалею, что должен оставить тебя сейчас. Мне надо уладить некоторые формальности, касающиеся смерти Клод.
— Да, конечно.
— Но я не могу уехать, пока не удостоверюсь, что с тобой все в порядке. Что я найду тебя здесь, когда вернусь.
Долли повернулась, ее прозрачные голубые глаза остановились на детях.
— У меня две очень веские причины остаться, Рей.
— Я рад, если это так, — сказал он с такой искренней теплотой, что Долли невольно залилась румянцем.