Дорогой, забегая вперёд и заглядывая мне в лицо, Толик таращил и без того огромные глаза:
– Да, блин. Устал вчера чертовски, да ещё воды напился на ночь… Ну, ничего. Щас, пока ходим, всё высохнет – и будет нормально.
Две-три ночи действительно прошли спокойно, но когда через некоторое время он обоссал меня повторно, я понял, что вода и усталость тут не при чём.
Попал я с ним, конечно, в ситуацию, ведь душа в доме не было: уличный рукомойник с сосочком, подвешенный на стену недалеко от крыльца, проблемы не решал, а ходить на учёбу и на практику, когда от тебя вовсю несёт мочой, как-то стыдно. Тем более я, с лёгкой руки того же Толика, был выбран старостой группы, каким-никаким начальником.
Я вспомнил роман Ремарка «Три товарища», в котором фельдфебель укладывает двух солдат, страдающих энурезом, на одну двухъярусную кровать, причём поочерёдно меняя их местами: сегодня сверху спит один, завтра – другой. А тут и этого не надо делать: лежим рядом, и оба в моче.
Пришлось вырабатывать систему: я старался не спать до полуночи, будил Толика, выгонял его до-ветру и тогда спокойно засыпал, или, когда было тепло, делал из одеяла валик и клал между нами. Но если по какой-то причине я не мог соблюсти эти условия, непременно оказывался мокрым.
Так продолжалось все два месяца. В конце мая я, наконец, получил место в общежитии, и муки мои закончились. Толик остался на квартире.
Красота требует жертв. 1961 год.
В июле шестьдесят первого поехал в Свердловск: исправлять косоглазие.
Ещё зимой Ляля, старшая дочь тёти Фисы и дяди Гани, которая училась тогда в медицинском техникуме, помогла записаться на операцию . Запись проходила в здании на улице Розы Люксембург, у Центральной гостиницы – там, где теперь располагается областной кожвендиспансер. Притопал я туда спозаранку, но, несмотря на ранний час, перед кабинетом клубилась огромная очередь. Простояв часа три, потерял всякую надежду попасть на приём и хотел, было, двинуть восвояси, но неожиданно появилась моя симпатичная тётя Ляля. С удивлением отметив, что я ещё так далеко, она вынула из сумочки медицинский халат, набросила на плечи и белой бабочкой впорхнула в помещение, где шла запись. Спустя некоторое время так же быстро выпорхнула оттуда, взяла меня за руку и, ни с кем не объясняясь, втащила в кабинет. После осмотра и подробного опроса щупленький и седенький доктор, похожий на сказочного Айболита, подвёл меня к женщине-регистратору и велел записать на лето.
Так я попал в очередь на июль месяц и явился по указанному в направлении адресу в хирургический корпус глазных болезней, который располагался в бараке за Центральным стадионом. Через несколько дней - после того, как были готовы анализы - меня отвели в операционную. Оперировала Малышева Валерия Владимировна, совсем молодой врач, хрупкая миловидная женщина. Операция длилась недолго, под местной анестезией. Самым болезненным был этап, на котором подтягивали и подшивали глазные мышцы. Об этом доктор предупредила меня заранее, поэтому терпел молча, только вспотел так, что даже простыни намокли - хоть выжимай.
Спустя некоторое время, когда сняли повязку, спал отёк и глаз полностью открылся, стало ясно, что всё осталось по-прежнему. Настроение упало до нуля: значит, я вернусь домой косым…
- Владислав, успокойся!- голос доктора звучал твердо и уверенно. - Через несколько дней сделаем ещё одну операцию, но сразу хочу предупредить: придётся потерпеть!
Действительно, во второй раз было намного больнее, да и сам операционный процесс длился гораздо дольше, но, как только начал спадать отёк, я увидел, что глаз снова начинает косить. Вот это уже был удар!
Прошла неделя. Я ходил на процедуры, а глаз продолжал косить всё больше и больше. В один из дней, при обходе, Валерия Владимировна отозвала меня в сторону:
- Ну, что, завтра готовься на выписку, - и, увидев моё изменившееся лицо, успокоила, - Владислав, не переживай. Вот тот профессор, что осматривал тебя при приёме, а затем направил к нам, делал одному больному двенадцать операций на косоглазие - столько, сколько мышц у глаза, и всё равно поставил ему глаза прямо. Ты сейчас съездишь, отдохнёшь и приедешь сюда снова, а я найду окно, чтобы тебя прооперировать. Не сомневайся: мы сделаем всё для того, чтобы глаз у тебя не косил!