На этот раз она почему-то волновалась меньше, апатия овладела ею, как говорится — перегорела. А может быть, высокий седовласый мужчина лет шестидесяти так повлиял. Его звали Вейн, профессор Вейн. Вначале, как и в первый раз, разговор шел как бы ни о чем. Эли решила устроить проверку агенту и профессору. Будто невзначай она вдруг вплела ивритское восклицание — «Ма ихпат ли!»[5] и бросила быстрый, но пристальный взгляд на своих собеседников.
— Ху ло мейвин иврит[6], — спокойно, без эмоций сказал агент и продолжил беседу.
— Мы внимательно изучили ваше сообщение в полицию после ограбления банка.
У Эли словно груз с души упал — значит не наркотики, слава богу!
— Профессор Вейн — известный специалист в области изучения мозга, памяти, человеческих эмоций, мы попросили его встретиться с вами.
У Вейна было лицо, перерезанное глубокими морщинами, и потому выглядевшее суровым. Но глаза! Глаза поразили Эли сразу же, а сейчас, когда профессор заговорил с ней, голубизна глаз стала напоминать кусочки чистого весеннего неба, озаренного солнцем. Он обратился к Эли тоже спокойно, но не равнодушно, как агент.
— Я знаю весь ваш рассказ о «галло». Полиция записала его на пленку, когда вы позвонили. Интересно, чрезвычайно интересно! Я изучаю подобные явления много лет и сейчас являюсь консультантом их агентства, — и он кивнул на сидящего рядом. — У меня имеется несколько любопытных теорий по поводу этих вещей, называемых многими паранормальными. Я не люблю термина — паранормальный, никто точно не знает что такое норма в психике. Кстати, я готов поделиться с вами некоторыми соображениями, но вначале одна просьба. Я прошу вас прийти в мою лабораторию и пройти не очень долгое и совершенно безвредное обследование.
— Я боюсь. Я читала, как спецслужбы зомбируют, воздействуя на мозг. Но расскажите, что за исследование?
— Это один из видов электроэнцефалографии, разработанный мною. Он позволяет регистрировать, а потом и анализировать так называемые минорные ритмы мозга. Я думаю, что в них зарыта собака в случае с вашим галло, как и с другими подобными феноменами.
Хотя Эли еще и не сказала — да, она уже как бы доверилась Вейну, ей казалось подсознательно, что человек с такими глазами не сможет причинить вреда.
И тут Вейн применил тот же психологический прием, что и его предшественник. Он не стал спорить с ней или доказывать что-то, он просто сказал:
— Я вас жду ровно через два дня в лаборатории, вот визитная карточка. Только прошу вас все эти сорок восемь часов не пить алкоголь, не принимать наркотики и психотропные препараты. Кстати, возьмите листок, там написано как вести себя, — и он протянул Эли маленький флайер с общеизвестной картинкой мозга в верхнем углу.
Самое интересное состояло в том, что Эли, кроме Энрике, разумеется, увлекалась в последнее время психологией и психоанализом, даже читала в подлиннике Юнга и Адлера. Конечно, разрыв с Энрике привел ее к наркотикам, но сейчас он, а может быть судьба, свели ее с Вейном. Профессор сразу покорил ее. И она забыла даже о спецслужбах, агенте, своем «галло», ей хотелось так много спросить у Вейна.
Гипотеза Вейна словно лежала на поверхности, доступная каждому смертному, но далась в руки только ему — небесноглазому гению из Огайо. Пока Эли отдыхала после первой части исследования, профессор сидел неподалеку, перелистывая журнал, посасывая трубочку и излагая своей испытуемой то, что он рассказывал на своих блестящих лекциях в университете.
— Есть два важных момента во всей истории с паранормальными явлениями. Внутренняя предрасположенность, которая существует примерно у одного процента людей на свете, и второе — стимул, способный возбудить необычную способность. Например, способность распознавать пальцами температуру предмета. В этом ничего необычного нет. Но, моя дорогая Эли, у одного индивидуума температурная чувствительность позволяет различить полградуса, а у другого — два. Около одного процента, опять-таки заметьте, это магическое число — могут различать до пяти сотых градуса! Фантастика, правда? Но эти люди уже способны при определенных обстоятельствах раскрыть необычную способность к рецепции тепловых волн. Поверьте мне на слово, но сходная ситуация и с радиоволнами, например, или с магнитным полем. Вы можете себе представить, что человек чувствует радиоволны? Я не могу. Почти два года я делал эксперименты, тысячи экспериментов. И нашел. Правда, их меньше, чем в случае с температурой, но двое-трое на тысячу есть этаких гениев чувствительности! Далее мы занялись их рецепторами и способностью мозга обрабатывать информацию. Тогда-то я и обнаружил минорные ритмы. Во всех учебниках вы найдете только описание четырех главных мозговых ритмов. А минорные ритмы определяют способности к паранормальному восприятию. Я вас утомил, дорогая.