Под ними был Северный полюс.
О событиях того дня — 21 мая 1937 года — Шмидт позднее рассказывал: «Когда наш самолет пробил облачность… мы, конечно, не знали, что увидим внизу. И эти минуты, пока мы не знали, идет ли облачность до самого льда или оставляет нам промежуток для ориентировки, были самыми драматическими… Но оказалось, что облачность кончилась между 500 и 560 м высоты, так что мы, выйдя на 500 м из облаков, увидели картину, которая могла нас только обрадовать. Огромная льдина, небольшие трещины, в одном месте полынья, маленькое озеро… Самолет был посажен мастерски, остановился без толчков, люди высыпали с возгласами: «Мы на полюсе!..» Естественно, что мы обнялись, поцеловались и первым нашим движением было провозгласить ура во славу нашей Родины…»
Мечта о достижении Северного полюса зародилась у Шмидта еще в первой экспедиции на «Седове». Но тогда это была только мечта, неясная тяга романтически настроенного путешественника «в туманные дали». Однако шло время, и проникновение в центр Арктики становилось насущной задачей. Сведения, которые давали уже многочисленные к середине тридцатых годов полярные станции, разбросанные по побережью и арктическим островам, не только проясняли картину жизни льда, но и ставили множество вопросов. Для того чтобы разрешить их, нужно было последовательно в течение долгого времени изучать природные условия в районе самого полюса. Без этого невозможно снабжать надежными прогнозами трассу Северного морского пути.
Но как добраться до полюса? Опыт плавания в прибрежных морях ясно показал: возможности судов, даже наиболее мощных, ограниченны: многослойный толстый лед Центрального бассейна им явно не по зубам.
О походе на собаках тоже нечего было и думать. Наука к тому времени обзавелась множеством громоздких приборов. Для стационарной станции на арктическом льду требовался большой набор лебедок, вертушек, радиоаппаратуры, термометров, батометров, шаров-пилотов. Собачьим упряжкам не под силу везти такой груз.
Оставалось одно — авиация. После челюскинской эпопеи мысль об использовании самолетов для экспедиции на полюс захватила многих полярников. Шмидт говорил: «В те дни все мы стали маньяками авиации».
Однако возможность посадить на лед большие, тяжело груженные машины все же вызывала сомнения. Конечно, толстый лед у полюса должен выдержать их вес. Но кто знает, есть ли там поля, необходимые для взлета и посадки? Сведения на этот счет были противоречивые.
Амундсен, пролетевший в 1926 году огромное расстояние над Арктикой — вплоть до 88 параллели, — сообщал неутешительные новости: «Мы не видали ни одного годного для спуска места в течение всего нашего долгого пути от Свальбарда до Аляски. Ни одного-единого!.. Наш совет таков: не летайте в глубь… ледяных полей, пока аэропланы не станут настолько совершенными, что можно будет не бояться вынужденного спуска». О запланированной посадке, по его мнению, вообще не могло быть речи.
Между тем американец Роберт Пири, первым достигший полюса на собаках, писал, что в центре Арктики не встретил значительных торосов, а почти все время двигался по ровным ледяным полям.
Шмидт счел свидетельство Пири более надежным. Он рассуждал так. Торосы чаще всего образуются там, где ледяные поля встречают на своем пути препятствия: берег материка, остров, севший на мель айсберг. В центре Арктики суши нет, а глубины велики. Значит, эти причины исключаются. Правда, льдины начинают лезть друг на друга и в том случае, если дрейфуют с разной скоростью под влиянием ветров разных направлений. Но одни ветры не в силах вздыбить торосами огромные площади ледяных полей. В результате торошение здесь, в районе полюса, по мнению Шмидта, «возникает реже и образует лишь отдельные валы, пересекающие пространства в общем ровного льда, создавая некоторую аналогию с шахматной доской, где преобладают поля и лишь небольшое пространство занято линиями границ полей». А значит, место для посадки можно найти.
В начале 1936 года Шмидт представляет в правительство разработанный под его руководствам в Главсевморпути проект воздушной экспедиции на полюс.
Ее цель — создание на льду Центральной Арктики полярной станции, научного стационара, подобного береговым станциям, где будет проведен годичный цикл наблюдений.
В то время ученые дружно сходились во мнении, что вершина планеты постоянно одета шапкой холодного воздуха — антициклоном, с которым связана ясная погода и маловетрие. А потому считалось, что и лед здесь слабоподвижный. Значит, полярная станция за год далеко отойти от своего исходного места не должна. Потому станция и мыслилась как годичный стационар.