— И все-таки ты не железная, — сказал он. — Я довел тебя до слез.
Я прикоснулась к лицу, оно было мокрым. На губах ощущался соленый привкус.
— Не следует злить меня, Линни, — продолжал мой муж. — Может быть, в конце концов ты это поймешь.
Я одернула платье и повернулась на бок.
— Мне нужна Малти, — тихо произнесла я. — Пришли ее ко мне. Мне необходимо помыться, чтобы избавиться от твоего семени.
Сомерс ушел и появился только вечером следующего дня, осунувшийся и помятый. Мы не разговаривали целую неделю.
В первых числах сентября я уже сидела в растрескавшемся кожаном кресле в кабинете доктора Хаверлока. Доктор оказался стариком со слезящимися глазами, на его пиджаке и на галстуке виднелись жирные пятна. Очень насыщенный цвет лица свидетельствовал о предрасположенности к апоплексии. Доктор чистил ногти небольшим скальпелем. Он проработал здесь уже больше двадцати лет, о чем мне сообщила миссис Уотертоун, когда я созналась ей, что должна показаться врачу.
Она с сияющим лицом схватила меня за руки.
— Так значит, это?..
— Полагаю, что да, — ответила я.
Ее очень обрадовала эта новость. По правде говоря, она единственная из всех женщин по-прежнему приглашала меня к себе в гости. Я думаю, несмотря на все неудобства, которые я ей причинила, она испытывала ко мне симпатию.
— Я уже начала о вас беспокоиться. Этот климат создает определенные трудности… Вы должны проявлять осторожность и ни в коем случае не перетруждать себя. На вашем месте я легла бы в постель и оставалась там до окончания срока.
Доктор Хаверлок откинулся на спинку своего потертого кресла.
— Чем я могу вам помочь?
— Я уже довольно продолжительное время плохо себя чувствую по утрам, — сказала я дрожащим голосом, глядя в пол. — И иногда совсем без причин у меня начинает ужасно кружиться голова. А сегодня утром, когда я почувствовала запах бекона, который мой муж ел на завтрак, я…
— Довольно, — прервал меня мистер Хаверлок. — Полагаю, вы ждете ребенка.
Он взял солидную щепоть нюхательного табака из небольшой лакированной табакерки, стоявшей на столе, и шумно втянул ее носом.
— Это ваш первенец?
Я кивнула.
— Еще есть вопросы?
На этот раз я покачала головой.
— Но… но вам же не придется меня… осматривать? — спросила я, старательно изображая на лице смущение.
— В этом нет никакой необходимости. Симптомы вполне ясны. Нужно только подсчитать, когда ваш ребенок появится на свет. Когда у вас последний раз были месячные?
— В начале июля, — опустив глаза, солгала я.
Доктор принялся изучать засаленный календарь.
— Значит, ребенка ожидайте в последних числах марта.
Мистер Хаверлок встал, выпрямился и достал из кармана жилета круглые серебряные часы. Он щелчком открыл крышку и посмотрел на циферблат.
— Ну вот и все, миссис… как вы назвались?
— Инграм. Миссис Сомерс Инграм.
Лицо доктора Хаверлока прояснилось, и он впервые взглянул на меня с интересом. Он отряхнул с рукава табачные крошки.
— Ах да, Сомерс Инграм. Ну… Ну тогда, полагаю, эта новость сделает вашего мужа счастливым.
— Да.
Я забрала перчатки и ридикюль и направилась к двери. Доктор Хаверлок последовал за мной.
— Если у вас возникнут какие-либо неприятные ощущения, сразу же обращайтесь ко мне.
Теперь, после упоминания имени Сомерса, голос доктора потеплел.
— Старайтесь как можно больше отдыхать. Не ешьте острого, и никаких расстройств или истерик. Через семь с половиной месяцев все закончится.
Он по-отцовски улыбнулся, похлопав меня по плечу.
— Роды — это довольно грязное дело, но без этого, боюсь, не обойтись.
Я заставила себя улыбнуться.
— Спасибо вам, доктор Хаверлок.
Он открыл передо мной дверь.
— Миссис Инграм, когда начнутся схватки, пошлите за помощью к одной из наших женщин, не доверяйте этим индийским повитухам.
— Ну конечно же, доктор Хаверлок, — ответила я сладким голосом. Но как только за спиной тяжело захлопнулась дверь, моя улыбка исчезла.
* * *
Вечером, когда я рассказала обо всем Сомерсу, его лицо отразило целую бурю эмоций: удивление, испуг, подозрение.
— Как это? Ты ждешь ребенка?
— Разве ты забыл, Сомерс? Та ночь, поводок Нила, когда ты…
Он поднял вверх ладонь.
— Хорошо, хорошо. Проклятье! Я не хочу ребенка, Линни. Я же сказал тебе, что у нас не будет детей.
— Ты также сказал, что никогда ко мне не притронешься.
Он сел, вытянув ноги.
— Я совсем не заинтересован в том, чтобы становиться отцом.
Я ждала.
— Ладно, — произнес Сомерс наконец, — все равно теперь с этим уже ничего нельзя поделать. Может, хоть это тебя наконец успокоит.
Я кивнула.
— Возможно.
18 сентября 1832 года
Милый Шейкер,
мои поздравления вам с Селиной.Я очень обрадовалась, узнав овашей помолвке. Ты ненаписал, когда вы собираетесь пожениться. Надеюсь, скоро?
Я возвратилась из Симлы намного раньше, чем предполагалось.Уверена, новость о трагической смерти Фейт уже дошла до Ливерпуля.Это так ужасно, Шейкер, и янеуверена, что когда-нибудь сумею оправиться от этого удара. Явспоминаю оней каждый день. Яговорила сее мужем. Явсе время молюсь за него, ведь он добрый ихороший человек, который очень любил Фейт итеперь убит горем.
Как здорово, что ты можешь отправиться в Лондон, чтобы брать некоторое время уроки у известного доктора Фредерика Квина[42]. Яснетерпением буду ждать известий оего гомеопатической практике на Кинг-стрит (насколько япомню, она начинается уже вэтом месяце) иотом, чему ты там научишься.
Несмотря на окутывающий меня саван печали —и, я уверена, Селина чувствует себя так же, —из-за смерти Фейт, я не сомневаюсь, что бедняжка желала бы нам счастья. Кажется, тебя заинтересовали и порадовали новые возможности медицины, а Селина станет для тебя чудесной спутницей жизни. У меня тоже есть маленькая радостная новость. Я жду ребенка и очень счастлива по этому поводу.
С наилучшими пожеланиями,
Линни
P. S. Настойка, приготавливаемая из листьев асаганда —скромного кустарника, известного в Англии как физалис, или песья вишня, —используется при лихорадках и как успокоительное средство при волнениях.
Мы с Сомерсом никогда не говорили о моей беременности, хотя порой я замечала, как он с тревогой смотрит на мой растущий живот. Я послала Малти с запиской к Нани Меера, попросив помочь мне, когда придет время рожать, и предложив ей временно переехать к нам, правда, конечно, в одну из хижин для прислуги. Именно здесь, в одной из маленьких чистых комнат, она ощупывала меня теплыми сухими руками и говорила, что беременность протекает хорошо. Я рассказала ей, что уже рожала однажды, и Нани Меера уверила меня, что в таком случае на этот раз все пройдет гораздо легче.
Шли месяцы. Я чувствовала небывалое умиротворение. Я отсылала обратно приглашения, которые приходили нам с Сомерсом, — он часто посещал званые вечера один, — принося свои извинения и ссылаясь на беременность. Почти все время я проводила сидя на веранде. Сумерки в Калькутте наступали быстро, и я, ожидая, когда первое дуновение ночного ветра потревожит листья, слушала стрекот сверчков, кваканье лягушек и размышляла над тем, слышно ли все это ребенку. Когда с началом Прохладного сезона жара спала и иголка уже не выскальзывала из потных пальцев, я с помощью Малти принялась за шитье. Я готовила приданое для ребенка: крошечные распашонки, шапочки и белье.