Левенгук несмело взглянул в глаза старика и стыдливо улыбнулся сомнениям всем своим существом.
2
– Посмотри на звёзды. Ведь они точно такие же, как и мы. Они горячи, огромны, но не вечны… Понимаешь?
– Ну… Не совсем, – София повернулась лицом к Антони. – У тебя такой красивый нос!
– Ты думаешь? – спросил Левенгук, раздувая носовые крылья.
– Перестань! – София поднесла светильник ко рту. – Я затушу его, чтобы не видеть того, что ты вытворяешь…
– Но тогда не сможешь видеть и мой нос, который тебе так нравится.
– И лоб, – девушка дунула на пламя – светильник погас. В комнату вместе с зыбким ароматом ночи ворвался свет звёзд. Но это был не холодный свет, воспетый большинством поэтов, это был удивительно тёплый, в некотором роде мистический, но не вызывающий страха свет. Сердце Антони как будто бы перестало биться так часто – будто бы вместе с погасшим огнём ушла встревоженность. Луна подмигнула итальянцу, а тот в свою очередь подмигнул ей, подумав: "Был ли когда-нибудь спокоен старик Лариоти вот так, как спокоен сейчас я?"
– Нет, они вечны, как ничто вечны, – проговорил слегка хриплым голосом Левенгук.
– Что? – девушка обняла Антони.
– Звёзды. Они кривы, но они круглые. Они тёплые, потому, что хранят внутри себя тепло. Многие из них уже потухли, но они вечны, так как их лучи согревают и поныне. Некогда прямые лучи… И когда ты поймёшь, что мы дети звёзд, а звёзды это и есть мы и примешь тепло изнутри, тогда захочется излучать теплоту. Я думаю, жизнь тогда не будет казаться столь безобразной, как казалась она мне. Ведь ты сможешь видеть все её стороны, а не одну – ужас и сумасшествие… Понимаешь, София?
– Нет. Но мне тепло…
– Мне тоже, – сказал Левенгук, вглядываясь в Вегу. Внезапно на ум ему пришла картина: перекрашенная табличка из торговой лавочки, которая блестела и согревала, так как была усеяна звёздами. Потом представились космос и люди, в грудине которых пульсировала эта самая табличка. Людей этих не мучили страхи, ибо были они святыми…
3
…Поднялся обвинитель. В зале суда сделалось тихо.
– Господин Левенгук утверждает, что с помощью таких отшлифованных линз, – обвинитель взял линзу со стола и поднял её над головой, – можно обозревать жизнь неких невиданных образований, подобных табличкам, которые он называет "клетки"… Левенгук говорит, что эти существа или ещё что-то обитают везде и даже в нас с вами. Да-да, в нас с вами. По его словам, мы состоим из них… что является глупостью, а, кроме того, противоречит Библии…
Обвинитель повернулся лицом к сидящему Антони:
– Это значит, что вы господин Левенгук идёте против религии, против Бога… Вы нарушаете главную из десяти заповедей и хотите, чтобы другие делали то же. Вы одержимы дьявольскими силами!..
Антони более не слушал того, что говорил обвинитель. Перед его глазами стояла необычная картина: множество равномерно расположенных ячеек, между которыми было небольшое пространство…
– …Надеюсь, вы все понимаете, что это полный бред… Но мы всё-таки отошли от консервативных методов. Поэтому мы позволим господину Левенгуку доказать его невиновность прямо здесь – в зале, – обвинитель снова поднял линзу над головой.
Послышался смех.
– Тут есть всё необходимое для этого. Приступайте, господин Левенгук!
Смех не стихал.
Левенгука подвели к столу. На столе лежало три линзы, стёклышко с промоченным водой тонким срезом древесной ткани. Обвинитель повернулся к присяжным:
– Хочу предупредить вас, что вода, которой зачем-то смочили кусочек древесины, святая. Это наша прихоть. Господин Левенгук не был против… Когда он всё сделает, каждый желающий сможет подойти и посмотреть на так называемые "клетки", чтобы убедиться в их несуществовании…
…Левенгук все действия выполнял механически, одержимый престранной картиной. Тем временем в зале с каждой секундой возрастало напряжение…
– Всё, – торжественно сказал Антони, закончив.
К столу подошёл всего один человек – библиотекарь, тайно верующий во всё мистическое. Несмело приблизившись к линзам, он взглянул в них…
Ошеломлённый, библиотекарь открыл рот. Ещё несколько секунд его разум затягивала дымка неверия. Придя в себя, он тихо и неуверенно промолвил, всё ещё смотря в линзы:
– Господи… Он говорит правду…
Присяжные с шумом вскочили со своих мест и побежали, толкаясь, к мистическому столу. Вскоре у него собралась целая очередь…
Гробовое молчание окутало судебный зал. Присяжные, опустив глаза, расступились и превратились в восковые фигуры. По образовавшейся дорожке, медленно, нерешительно, мучительно делая шаги, двигался старый судья. Идя, он боязливо оглядывался, но восковые фигуры не шевелились. Да и глаза их были опущены. Нелегкий путь, казалось, не имел конца… Мотылёк, шумный мотылёк, закружился около пламени свечи. И судья и Антони повернули головы, чтобы проследить движения чудесного создания. Левенгук взглянул на немощного старика: на его лице можно было прочитать старость, безнадёжность и потерянность… Вот взгляды их встретились, и Антони увидел что-то знакомое в этих глазах. Глазные яблоки были пропитаны ядом страха, но в них – на самом дне – затаилась вера в обретение тепла…
Левенгук понял, перед ним – Лариоти…
– Они блестят подобно звёздам, – еле слышно проговорил судья Лариоти, указывая трясущейся рукой на линзы.
– Да… – сказал Левенгук…
4
…Лампочка на кухне внезапно лопнула – пророк вздрогнул от неожиданности. Он обхватил голову руками, ожидая, что случится ещё что-то. Но ничего не произошло. Жена вбежала в кухню.
– Представляешь, я только начал читать книгу, как это случилось… Только прочёл аннотацию о каком-то Джаони Лариоти, которого спасли от самоубийства… – сказал пророк жене, раздвигая оконные шторы.
В соседних домах также не было света, и фонари не горели. Тепло наполнило душу пророка. Удивительно красиво сияли звёзды. Они казались горячими…