— Ну, это уж совсем просто. Коммунист — это член партии.
— Член? — удивится внучек. — Член — это же рука или нога, в общем, конечность.
— Это, милый мой, и была такая конечность, которая являлась одновременно умом, честью и совестью нашей эпохи, одним словом, партия.
— И что это такое — партия?
— Э-э-э… — скажу я, — партия, брат, это была наш рулевой. Как говорил поэт, «партия и Ленин близнецы-братья, вот что такое партия».
— Нет, — скажет внучек, — ничего я не понимаю, — какая-то партия, она же рулевой, и она же была братом какого-то Ленина. И почему вдруг этот коммунист проворовался?
— Ну, бывало такое, проворуется, и придется ему класть партбилет на стол.
— Это что же, так страшно?
— Это, внучек, для коммуниста было просто как конец света, партбилет на стол положить.
— А если не на стол, а на подоконник?
— Ну, это так говорилось — «на стол», а на самом деле это означало вылететь из партии.
— А они, значит, еще и летали, эти коммунисты?
— Еще как летали, как вылетит, так уж и отовсюду, и с работы тоже.
— Нет, ничего не понятно. Или вот еще: «вперед к победе коммунизма». Что это?
— Ну как тебе объяснить, это такое светлое будущее, как горизонт: чем ты к нему ближе, тем оно от тебя дальше.
— И вы все к нему шли вперед, да?
— Шли. топали под руководством Политбюро. Это такие люди были, которых выбирали, чтобы они нас вели.
— Они были самые умные, да? Умнее академиков?
«Эх, — подумал я, — видел бы ты лица этих академиков», а вслух сказал:
— Ну вроде бы, а во главе этого Политбюро стоял генсек. Это вроде самый заслуженный. Одно время Брежнев был.
— Он был самый хороший, да? У него никаких недостатков не было?
— Да, пожалуй, был один недостаток: в последние годы не узнавал никого, а так вроде ничего мужик был.
— А еще кто был?
— Да много их было. А на Горбачеве все это и закончилось. Ну, сказка эта, с коммунизмом. А Горбачев и был самый главный сказочник.
— Он вам сказки рассказывал?
— Да, знаешь, бывало, усадит всю страну у телевизоров и давай часов по пять подряд и про курочку рябу с золотыми яйцами, и про колобка из теста будущего урожая, в общем, такая сказка про перестройку. Про то, как нам будет хорошо, если не будет плохо, — задумался я, вспоминая то бурное время.
— А потом, деда, не спи, потом-то что было?
— А потом такая чехарда началась! Страна наша развалилась, и стали мы вместо коммунизма строить капитализм, но тем же способом.
— Ну и что, построили?
— Построить не построили, но всему миру показали, как строить надо. — Тут я совсем отключился и стал вспоминать прошлые годы. Жизнь свою.
Ведь целая жизнь пролетела. Закрыл я глаза и вспомнил парткомы, райкомы, реперткомы, собрания, демонстрации, забастовки. И институт свой авиационный вспомнил, и любовь вспомнил, вся жизнь моя передо мной пролетела. Жизнь моя единственная и неповторимая, счастливая и несчастная.
— Уснул, — сказал внук и отошел от меня.
Не понять ему наших книг, не понять нашей жизни, как никто ее в мире не понимает, а он-то и тем более, потому что у него она совсем-совсем другая.
Монологи учащегося
кулинарного техникума
Одно место
Я раньше, когда в кулинарном техникуме учился, совсем здоровым был. Меня даже на медосмотрах в пример ставили. Поставят к стенке и говорят: «Это пример». А уж потом, когда я в ресторане стал работать, у меня такой хороший аппетит появился, что мне от него даже плохо стало. Я съел что-то не то, ну, не из своей кастрюльки, а из общего котла, и у меня… как бы это поприличнее сказать… в общем, у меня одно место заболело. Чего ты хихикаешь, как будто у тебя никогда не было…
И я в поликлинику пошел. Я там в регистратуру два часа в очереди стоял, потому что я постою, постою… и убегу. А назад возвращаюсь — а они говорят: вы здесь не стояли. Потому что я уже по-другому выгляжу. У меня лицо счастливое. И вот я с этим счастливым лицом опять в конце очереди встаю. Потом наконец к окошку регистратуры подошел, она оттуда говорит:
— Вам чего?
Я говорю:
— Мне бы талон на сегодня.
Она говорит:
— Только на завтра.
Я говорю:
— Помру я до завтра.
Она говорит:
— Тогда вам и талон ни к чему.
Но потом сжалилась надо мной.
— Раз вы, — говорит, — такой пришибленный, идите в шестнадцатый кабинет.
Зашел я в кабинет, а там два мужика в белых шапочках и халатах.
— Раздевайся, — говорят.
Ну, я, ничего не подозревая, и разделся. Они смотрели на меня, смотрели, осматривали, осматривали, потом говорят:
— Ой, жить тебе до понедельника осталось.
Я говорю:
— А что у меня такое?
Они говорят:
— А это ты у врача спроси.
Я говорю:
— А вы кто?
— А мы маляры, потолки здесь белим.
Я говорю:
— Что же мне, все теперь назад надо надевать?
Они говорят:
— А это ты как хочешь, хочешь — назад, а хочешь — наперед. А хочешь, так пойди погуляй.
И тут вдруг доктор входит и говорит:
— Это что за безобразие, вон все отсюда!
Ну, я, в чем был, в коридор выскочил. А там очередь.
Старушка говорит:
— Вот тебе и бесплатная медицина, среди бела дня человека до нитки обобрали.
Я назад. Маляров выгнали, а меня на кушетку положили.
Доктор спрашивает:
— Ну, что у нас болит?
Я говорю:
— Что у вас, не знаю, а у меня… тут медсестра, я стесняюсь.
Он говорит:
— Отвечайте, что у вас болит.
Я говорю:
— Ну, у меня одно место болит.
Он говорит:
— Ну, показывайте ваше место.
Я говорю:
— Так вот же оно — перед вами.
Он говорит:
— Ну, тогда рассказывайте, с кем и когда и что у вас произошло?
Я говорю:
— У меня происходит одно и то же каждые полчаса.
Он говорит:
— Ну, это прямо патология какая-то. Ничего удивительного, что у вас так болит. У вас когда болит, когда вы это совершаете или потом?
Я говорю:
— Нет, сначала болит, а потом уже совершаю.
Он говорит:
— Это что же, у вас сигнал такой?
Я говорю:
— Да, такой сигнал, что даже удержаться не могу.
Он говорит:
— И что же вы делаете?
Я говорю:
— У нас там в ресторане такая маленькая комнатка есть, я сразу туда и бегу.
Он говорит:
— А она вас там уже ждет?
Я говорю:
— Да не она, а он меня там уже ждет.
Он говорит:
— Так вы что же, из этих, что ли, из голубых?
— Нет, — говорю я, — я из красных.
Он кричит:
— Говорите сейчас, кто вас ждет?
— Ну, черный такой, с белой ручкой.
Он говорит:
— Негр, что ли?
Я говорю:
— Почему негр?
Он кричит:
— Не знаю почему! Идите отсюда вон!