А жена у меня, я уже говорил, ревнивая и подозрительная.
— Когда это ты за сигаретами ходил?
— Ну, когда, когда приехали, отходил я, а оказалось, за сигаретами.
Доехали до Турции, там попарились в аэропорту. Как всегда, неразбериха, как всегда, очереди в контрольно-пропускных пунктах. Но тут Рубен Петрович оказался на высоте, сунул полсотни какому-то турку, и тут же открыли еще один пункт и быстро всех нас пропустили.
Доехали наконец до парохода. Уютный такой, аккуратный, белый пароходик. И название такое поэтичное — «Одесса-сонг». Сонг — песня. Народ подобрался самый разнообразный. Компания артистов, значит, будут нас развлекать. «Крутых» человек двадцать. Остальные — молодежь, дети «крутых», затем родители «крутых». И пожалуй, треть тех, кто весь год копил на отпуск. А как еще туда по-падешь? Полторы тысячи баксов на человека.
У Рубена, как всегда, все не как у людей. Его вселили в каюту не по рангу. Он на меня набросился:
— Что ты мне взял? Ты какую каюту мне взял?
— Первый класс.
— А что, люксов не было?
— Да ведь вы же, Рубен Петрович, то ехали, то не ехали, то одно хотели, то другое, в результате оба люкса уже заняты.
— Да я, — стал раздуваться Рубен, — да я весь пароход куплю. Пойди к капитану, скажи, я весь пароход беру в аренду.
— Но со следующего рейса. А сейчас только первый класс.
— Первый класс тоже бывает разный, — уже более миролюбиво заявил Рубен.
Пришлось мне пойти, договориться с администрацией, и Рубен Петрович со своей подругой перешли на верхнюю палубу — новая каюта была больше на метр.
Расселились. Мы с женой на первой палубе, Лидушка с сыном на второй.
В ресторане я выбрал такой стол, чтобы мне видно было Лидушку. Конечно, я не предполагал, что жена моя познакомится с Лидушкой. Но жизнь распорядилась по-своему. Уже в первый день на пляже у бассейна они оказались рядом. Разговорились, по-нравились друг другу. Лидушка веселая, общительная, жена моя более сдержанная, но тоже симпатичная.
Смотрел я на них издали и думал: «А губа у меня не дура».
В первый вечер было знакомство с командой, а потом концерт — представление артистов. Собрались в музыкальном салоне. Оркестр заиграл «Капитан. капитан, улыбнитесь». Вышли под этот марш сам капитан, помощники его и кок. вызвавший почему-то бурные аплодисменты.
Капитан всех представил. Особенно хороши были два помощника капитана: высокие, стройные, в белоснежных кителях. Хороши до невозможности. Будто с открытки «Люби меня, как я тебя». И сразу у всех женщин мечтательное выражение лица. И не только Лидушка, но. самое интересное, и жена моя Нина загляделась на них. И. судя по взглядам, помощники тоже заметили моих красоток. Или мне это показалось?
Потом артисты выступали, официанты обносили гостей шампанским. Весело. Суетно. И конечно же. после концерта танцы.
И так теперь будет каждый день — и концерты, и танцы.
А Лидушка — она с ребенком. Один вечер с ребенком на палубе простояла, глядя в море на закат. Второй вечер — опять море, опять закат. А народ веселится. И мы со своей компанией тоже веселимся. Сидим в музсалоне. выпиваем, анекдоты травим, танцуем. А она одна, Лидушка, при своем веселом характере. Я иной раз выйду на палубу покурить, а подойти к ней не могу. Погляжу издали, как Штирлиц на свою жену, и назад к своей жене.
И вот однажды стоит Лидушка на своем месте, а к ней подваливает мужик какой-то. Веселый такой мужик. Заговаривает с ней. Не нахально, вежливо заговаривает. Слово за слово. Приглашает ее в муз-салон шампанского выпить.
Она, Лидушка, думает: «А почему нет? Ничего в этом плохого не вижу».
И вот он, зовут его Володькой, приводит Лидушку в музсалон и усаживает ее — куда б вы думали? — правильно, за наш столик. Потому что сам уже был в нашей компании.
А тут мы. Я с Ниной, Рубен с Леной. Володька говорит:
— Познакомьтесь.
С Ниной Лидушка уже знакома. А со мной нет. Познакомились. Она Лида, я Василий. Посидели, выпили, потанцевали. Рубен все время демонстрировал красоту своей души, подзывал официанта и кричал громче музыки:
— Всем шампанского!
Лидушку все время кавалер ее Володя приглашал. И она с удовольствием танцевала. Да так танцевала красиво, что все на нее внимание обращали. И у меня какое-то хорошее чувство гордости появлялось. Вот никто не знает, а она же, эта красавица, — моя.
Закончился вечер, мы по каютам пошли. Лидушка с кавалером на палубе еще постояла.
Потом он, кавалер, провожать ее до каюты отправился. Ей неудобно так взять его и отшить.
Дошли до каюты (это я потом уже обо всем узнал), он, Володька, и говорит:
— А какая у вас каюта?
— Двухместная.
— А сколько стоит?
— Да вот столько-то.
— А можно посмотреть, со своей сравнить?
— Там ребенок спит.
— А мы тихонько, только гляну, и все.
Неудобно было отказать. Зашли. Мальчонка спит.
Постояли тихо. Он говорит:
— Если я чего не так сделаю, поправьте меня, — и пытается ее поцеловать.
Она говорит:
— По-моему, вы что-то делаете не так, — то есть поправляет его.
Он говорит:
— Понял, не дурак. Может, еще погуляем?
Она говорит:
— Нет, поздно уже. Спать пора. — На этом и расстались.
А на другой день я этому Володьке, на нашу голову неизвестно откуда свалившемуся, ненавязчиво так говорю:
— Ну как у тебя дела с этой блондинкой?
— С какой?
— Да с той, которую ты вчера провожать пошел. Симпатичная такая женщина.
— Все, — говорит, — на мази. Вчера у нее в каюте был. Думаю, все будет нормально.
Туг у меня в глазах потемнело.
— Не может быть, — говорю.
— Как это, — говорит Володька, — не может? Зашли к ней в каюту, но там, понимаешь, мальчонка спал. А то бы… Да ты пойми, они все сюда развлекаться едут. Нет, она женщина, конечно, порядочная, то есть, я думаю, денег не возьмет. Но хороша!
— Хороша, — согласился я мрачно.
— А ты, — говорит Володька, — чего это помрачнел?
— Да так, — говорю, — живот схватило.
А дальше — идет она мне навстречу по коридору. Нет вокруг никого, а я с ней даже не здороваюсь. Она удивилась, догоняет меня и спрашивает:
— В чем дело?
— В том, — кричу я шепотом, — что ты позоришь меня! — вырываю свою руку и убегаю.
День проходит, я в ее сторону не смотрю. А у нее и возможности нет отношения со мной выяснить. Я все время с женой да с Рубеном. Наконец она через день все же встретила меня в пустом коридоре и говорит:
— Может, ты все же объяснишь, в чем дело? Что происходит?
Я ее хватаю, тащу в ее каюту.
— Позоришь меня!
— Как я тебя позорю, что я такого сделала?
— Ах, ты не знаешь? А что с этим Володькой у тебя?
— Да что у меня с ним может быть?
— Он у тебя в каюте был?
— Был.
— Что же еще надо?
И тут этот мальчонка, Игорек, в каюту врывается:
— Мама, мама, там дельфины в море.
Я говорю:
— Иди, Игорек, передай привет дельфинам.
— А ты не командуй здесь! — заявляет Игорек.
Мама вмешивается:
— А ну не груби! Иди и передай дельфинам.
— Что передать? — не понимает Игорек.
— Привет от дяди Васи.
Мальчик показывает мне кулак и убегает.
— Значит, был? — не унимаюсь я.
— Был. Он напросился посмотреть каюту, что я могла ему сказать?
— Что? Что ребенок спит.
— Я так и сказала.
— А ребенок был?
— Был.
— А может, не был?
— У него спроси, если мне не веришь.