Кончалась зима, и кончалась сказка про лягушку-путешественницу.
Ваня совсем разлюбил Тяпу, и родители Вани решили отдать щенка другому мальчику, который полюбит его больше, чем Ваня.
Родители так и сделали. А Ваня об этом не жалел, потому что все равно продолжал любить своего Ливерпуля. И странное дело, когда Тяпы не стало. Ливерпуль пошел на поправку. Он стал оживать. Шли дни, солнце становилось все ярче и ярче. Ливерпуль начал есть, шевелиться, выходил на прогулки по комнате, а когда стало совсем тепло, он совершенно выздоровел: опять прыгал и квакал с такими переливами и трелями, каких раньше не было в его пении.
Однажды, когда к родителям Вани пришли гости, мама попросила Ваню устроить для них концерт.
И странное дело, после нескольких репетиций Ливерпуль чудесно выступил. Он помнил азбуку, а прыгать стал еще выше и таблицу умножения знал назубок.
А один из гостей даже объяснил болезнь Ливерпуля. Он сказал, что лягушки зимой спят. Некоторые лягушки даже замерзают во льду, и ничего с ними не случается. Весной, когда лед тает, они снова возвращаются к жизни.
Но Ваня этому не поверил. Он-то знал, что Ливерпуль заболел по другой причине. Он не мог спокойно смотреть, как Ваня играл с Тяпой, а на него, Ливерпуля, не обращал внимания Это ужасно обидно, когда ты кого-то любишь, а он не обращает на тебя внимания.
А когда Тяпы не стало, Ливерпуль выздоровел.
Теперь, когда ярко светило солнце, Ваня выходил с Ливерпулем гулять во двор и даже несколько раз ездил с ним за город.
А вскоре наступили летние каникулы, и Ваня снова поехал в деревню. Он опять поселил Ливерпуля под деревом, но уже не огораживал лягушкин дом, так как знал, что Ливерпуль никуда не убежит.
Ваня придумал новый номер для Ливерпуля. Он стал учить лягушонка держать прутик. То есть Ваня хотел, чтобы Ливерпуль мог летать, как и лягушка-путешественница. Правда, Ваня еще не знал, кто будет выступать в роли уток, но решил это додумать потом. Главное — научить Ливерпуля держаться за прутик. И Ливерпуль успешно справлялся с задачей. Он висел на прутике сначала совсем немного, а потом больше, и чувствовалось, что вскоре он так к этому привыкнет, что сможет висеть на прутике часами, хотя никакой необходимости в этом не было.
Вечерами с речки доносились лягушачьи концерты. Ваня и Ливерпуль слушали их, и если Ваню эти концерты веселили, то Ливерпуль почему-то мрачнел, начинал нервничать, прыгал и сам квакал вовсю. Будто хотел, чтобы его услышали на болоте.
И однажды Ваня взял Ливерпуля с собой на речку именно тогда, когда разразился лягушачий концерт. Лягушек не было видно, но слышно их было хорошо.
Ливерпуль замер и сидел молча, только часто дышал. А где-то близко, то с одной, то с другой стороны, раздавалось лягушачье пение. Сначала солировал один голос, потом другой, а то они начинали петь вместе. И вдруг, в одну из пауз, Ливерпуль тоже запел. Трудно сказать, о чем пел Ливерпуль. Может, о том, что ему хорошо живется с Ваней, а может, он жаловался кому-то на свое лягушачье одиночество. Может, он вспоминал свою маму-лягушку. Или звал кого-то подружиться с ним.
Трудно сказать, о чем он пел, но только, когда он замолчал, какой-то голос ответил ему, и потом они радостно заквакали вместе. Так дружно, будто всю жизнь репетировали это выступление.
А когда песня закончилась, Ливерпуль стал удаляться от Вани в сторону незнакомого голоса.
Ваня понимал, что задерживать Ливерпуля нельзя, и знал, что Ливерпуль не обернется и не попрощается с ним. Потому что лягушки не прощаются с друзьями и не оглядываются. Им и не нужно оглядываться. У них, у лягушек, глаза устроены так, что они видят даже то, что находится позади.
Но Ливерпуль вдруг остановился, повернулся к Ване и заквакал так, будто говорил «прощай».
И Ваня, сквозь навернувшиеся на глаза слезы, увидел, как внимательно и благодарно смотрит на него Ливерпуль. Одна слеза выкатилась из Ваниного глаза, а из второго глаза никак не выкатывалась. И мешала Ване смотреть. И он стал вытирать рукой глаза.
А когда вытер — Ливерпуля уже не было.
ГЛАВА VI
РАССКАЗЫ О ВОЖДЯХ
Как выбирали Мухабат
Однажды Иосифу Виссарионовичу близкий ему по партийной работе человек сказал:
— Товарищ Сталин, есть предложение, чтобы вам и другим членам правительства на первомайском параде дети выносили цветы.
Сталин подумал: «С одной стороны, хорошо, красиво, а с другой стороны, в цветы можно спрятать взрывное устройство». Потом пыхнул трубкой и сказал:
— Думаю, что политически незрелое решение. — Он даже не стал объяснять, в чем это решение незрелое и почему именно политически. Сказал и сказал.
А через год, когда «близкий» уже сидел в лагерях, Сталин вдруг на заседании Политбюро заявил:
— Есть предложение, не знаю, как вы отнесетесь к нему… А что, если на первомайском параде нам на трибуну Мавзолея дети вынесут цветы и конфеты?
Одним членам Политбюро это предложение понравилось, другим не очень, а Ворошилов спросил:
— А чье это предложение?
— Мое, — скромно сказал Сталин.
И все сразу согласились, что предложение замечательное, все стали говорить, какой И.В. гениальный и почему они все вместе до этого не додумались.
— Я полагаю, — сказал Сталин, — что это будет политически верное решение.
— Да-да, — заговорили все, — именно политическое и именно решение.
Но Сталин на этом не успокоился. На одном из заседаний Политбюро был поставлен вопрос о том, что за дети и каким именно образом они будут выносить цветы.
В основном Сталина волновало, кто ему будет эти цветы выносить. Он сказал:
— Это должна быть девочка, иначе кое-кто из врагов может этот факт истолковать неправильно.
Теперь надо было подумать, какой национальности будет девочка.
— Она, — сказал Сталин, — не должна быть грузинкой, потому что те же враги могут истолковать это как национализм.
С другой стороны, Сталин несколько недолюбливал грузин, остальных он просто не любил, а грузин лишь недолюбливал.
Отказавшись от грузин, Сталин отказался от остальных кавказцев, чтобы грузинам не было обидно.
Сибирь тоже отпадала, чтобы враги не обвинили Сталина в великодержавном шовинизме.
После этого невозможно было заикаться о белорусах и украинцах, чтобы не оскорблять русских.
Оставалась Средняя Азия. Казахи отпали сразу, поскольку Сталин вообще подумывал, а не стереть ли этих казахов с лица земли. Странные они какие-то. Из остальных среднеазиатских республик Сталин запомнил только Узбекистан; Таджикистан, Киргизия и Туркмения как-то выпали из сталинской памяти в тот момент. Сталин предъявлял к этой девочке вполне определенные требования.
Значит, девочка должна быть узбечкой. Она, естественно, должна быть из простой крестьянской семьи дехканина. Должна быть отличницей, симпатичной на вид и рекордсменкой.
В лагерь под Ташкентом стали свозить со всего Узбекистана девочек двенадцати лет. Нужную долго найти не удавалось. Либо не отличница, либо в роду были баи, либо некрасивая, либо не узбечка.
Наконец нашли одну умницу, красавицу, отличницу, но не рекордистку.
Ее научили собирать хлопок. И через месяц она, по сводкам, собирала столько хлопка, сколько не могли бы собрать два передовых колхоза Ее звали Мухабат.