Речь Прута на юбилее Леонида Утесова:
— Утесов с детства завидовал мне, тетя водила меня к Столярскому и учила музыке. Леня пришел к моей тете и сказал:
— Зачем вы зря тратите деньги, у него же нет слуха!
— Ну и что, — возразила тетя, — там его учат не слушать, а играть.
Когда ввели «лит» на исполнение произведений на эстраде. Прут с Утесовым сделали такую сценку в саду «Эрмитаж».
Прут, сидя в ложе театра, чихнул. Утесов взял бумажку и спросил:
— Кто чихнул?
— Я, — ответил Прут.
Утесов прочитал по бумажке: «Будьте здоровы!»
Когда И. Л. Прут уходил на войну, Любовь Орлова подарила ему две стальные пластинки на грудь. К одной из них она приклеила свою фотографию с условием, что Прут отклеит ее, когда война кончится. Орлова была уверена, что Прут останется в живых.
Во время взятия Берлина Прут со своей группой шел под землей по канализационным каналам.
Вдруг появился фашист и выстрелил с четырех метров в грудь Пруту. Пуля попала в правую пластинку. Пластинка прогнулась. На груди под ней осталась вмятина, которую Прут охотно давал пощупать женщинам.
Прут говорил, что Любовь Орлова была добрым человеком, но некоммуникабельным.
Троюродный брат Иосифа Прута, Изя Юдович, жил в Одессе. В четырнадцать лет сбежал на французский корабль, плавал юнгой.
Началась Первая мировая война, и Юдович, уйдя во французскую армию, стал гражданином Франции. Когда он уехал из России, там осталась девочка шестнадцати лет по имени Мара, которую он любил. В 1922 году он приехал за ней в Екатеринослав.
Во Франции Юдович стал богатым человеком, имел свое предприятие. Началась Вторая мировая война. Они бросили все и уехали на юг Франции. Он работал плотником, она возила что-то на мотоцикле. Оба были участниками Сопротивления. Она подорвалась на мине. Осталась инвалидом и хотела покончить с собой. Он вошел в комнату, когда она писала прощальное письмо.
Юдович сказал:
— Если бы ты это сделала, я бы лег рядом.
Кончилась война. Юдович оказался без денег. Попросил тридцать тысяч франков у какого-то друга. Тот отказал:
— Тебе нечем отдавать.
Тогда он взял взаймы у своей бывшей секретарши. Через год стал миллионером на финском лесе. В знак благодарности купил секретарше дом за городом. Секретарша жила там со своей дочкой и внучкой. Юдович полюбил дочку. Начался роман. В конце каждой встречи он оставлял своей любовнице 1000 долларов на жизнь. Однажды, когда он в очередной раз приехал, внучка секретарши сказала, что ее мама умерла. И подала Юдовичу коробку. Там лежали все до единого чеки и записка: «Я была с тобой, потому что очень тебя любила».
История эта описана Валентином Катаевым в его повести «Кубик».
А получилось все так. В. Катаев перед отъездом в Париж, зная, что у Прута там родственники и друзья, попросил Иосифа Леонидовича дать ему рекомендательное письмо к кому-нибудь. Прут дал к Юдовичу. Оба они, и Юдович, и Катаев, из Одессы — будет о чем поговорить. Катаев жил у Юдовичей. Более того, когда он заболел, Мара в Ницце, оплатив Катаеву отель на целый месяц, ухаживала за ним. А Юдович вел с ним долгие откровенные беседы, в частности, рассказал всю приведенную выше историю, добавив при этом, что его жена до сих пор ни о чем не догадывается.
Кстати сказать, Юдович переживал тогда не лучшие времена. Он, имея дело с «Совэкспортом», погорел на нефти. Катаев решил, что Юдович разорился, и написал в своей повести, будто его герой покончил с собой в подвале, предпочтя смерть позору и нищете. Но он не знал, что основной капитал Юдовича был в швейцарском банке на имя Мары, и, таким образом, они сохранили свои деньги.
Через некоторое время Юдович с Марой приехали в Москву, и как раз вышел журнал «Новый мир» с катаевским «Кубиком».
Прут не знал, что делать. А Юдович сразу спросил:
— Где Катаев? Я хочу с ним увидеться.
Прут сказал:
— Он болен.
Однако Юдович настоял на встрече. И Катаев сам подарил ему книгу с надписью: «Если можете, простите».
Юдович, естественно, читать по-русски не стал.
А Мара прочла и сказала мужу:
— Ты мне веришь?
— Верю.
— И без вопросов?
— Без.
— Тогда я тебе скажу: Катаев — чужой нам человек.
Прут, когда после этого был в Париже, вдруг сказал Юдовичу, показав на подвал:
— Ты здесь покончил с собой?
— С чего это? — удивился Юдович. — Ты что, с ума сошел?
Прут понял, что он ничего не знает.
Однажды Прут встретил Катаева. Тот, улыбаясь, протянул Пруту руку. Прут руки не подал и пошел дальше.
Пастернак с Сельвинским шли по Переделкину. Навстречу Катаев, подал руку Сельвинскому, потом пожал руку Пастернаку.
Когда Катаев отошел, Пастернак спросил:
— Кто этот господин?
— Катаев, — ответил Сельвинский.
Пастернак пришел домой и написал Катаеву письмо: «Извините, я не знал, что это вы, иначе руки бы вам не подал».
Маленькие девочки, внучки известных писателей, спросили Иосифа Леонидовича:
— Дедушка Прут, почему вы не ходите в ту аллею?
Прут сказал:
— Потому что там Мариэтта Шагинян караулит Катаева, чтобы его убить. Вдруг она перепутает и по ошибке убьет меня.
Тут же в аллее появилась Мариэтта Шагинян. Девочки побежали к ней и закричали:
— Тетя Мариэтта Сергеевна! Это не Катаев, это дедушка Прут!
Иосиф Леонидович Прут с Жискаром д’Эстеном, президентом Франции, снимались на Красной площади для французского телевидения.
Речь шла о Бородинском сражении. Ж. д’Эстен сказал, что правым флангом командовал маршал Понятовский, чей потомок является теперь министром в правительстве Франции. И что он стал маршалом в числе двенадцати знаменитых — Мюрата и так далее.
Прут сразу понял ошибку, но ни слова не сказал. Однако потом режиссеру объяснил, что французский президент допустил две неточности. Понятовский в Бородинском сражении был генералом, а маршалом стал через год, когда во время сражения прискакал к Наполеону в крови. Наполеон спросил: «Вы ранены?»
Понятовский ответил: «Я убит», — и упал замертво.
Посмертно получил маршала.
Режиссер спросил Прута, где он хочет получить деньги — во Франции или в СССР. Прут захотел во Франции.
Когда он был там, его двоюродный брат, много лет живущий в Париже, сказал:
— За восемь минут интервью с президентом ты должен получить десять тысяч франков.
Сын брата поправил:
— Думаю, только пять тысяч.
Второй сказал:
— Радуйтесь, если получите три тысячи.
Прут взял такси за 35 франков, выпил с режиссером за 35 франков и получил за интервью ровно 70 франков.
Он заявил:
— Можете свернуть эти семьдесят франков и сунуть их в задницу президенту телекомпании.
Через некоторое время в посольство Франции в Москве пришел перевод на 200 франков.
Когда-то Прут дружил с Горьким и даже считал себя его учеником.
Я спросил Прута, был ли Горький человеком эрудированным.
Прут сказал:
— Не очень. Он, Горький, любил цитаты, но часто произносил их невпопад и неточно.
Однажды приятель Прута, корреспондент «Правды», попросился на обед к Горькому. Прут передал просьбу Алексею Максимовичу.
Тот поинтересовался:
— Ему что, нечего есть?
— Нет, он просто хочет с вами познакомиться.
Приятель был приглашен. Во время обеда Горький сказал:
— Как говорил Франциск Второй… — и дальше шла цитата.
Прут ошибку заметил. Но промолчал. А приятель громко заявил:
— Эта фраза принадлежит Франциску Первому.
Воцарилась тишина.
— Нет, Второму, — сказал Горький. Больше приятеля в гости не звали.