— Очень радъ. Значитъ, мы съ вами будемъ встрѣчатъея не только для того, чтобы выпить и закусить, а при болѣе почтенной обстановкѣ. Но вернеся къ основному вопросу. Про мою тучаость говорилось такъ много, что я рѣшился остановить еe.
— Для этого вамъ стоило только сдѣлать такъ, чгобы вы казались потоньше.
— А' азвѣ я не кажусь тоньше въ этой формѣ? Но я ее надѣлъ не только по этой причинѣ. Скажу вамъ на ухо по секрету: тутъ у насъ недавно случилась грязная исторія, въ которой 47-й полкъ не пріобрѣлъ себѣ новыхъ лавровъ. Одного здѣшняго жителя обмазали дегтемъ и вываляли въ перьяхъ.
— Я слышалъ уже объ этой исторіи, — сказалъ Ліонелъ, — и говорягь, будто солдаты берутъ примѣръ съ своего командира.
— Шшъ!.. Это сюжетъ щекотливый. Какъ бы то ни было, на полковника изъ-за этой исторіи стали коситься, въ особенности женщины. Насъ теперь всѣ избѣгаютъ. Дѣлается исключеніе только для меня — за мой характеръ. Надо вамъ сказать Ліонель, что у меня въ Бостонѣ масса пріятелей. И вотъ мнѣ удалось теперь перейти изъ тяжелой пѣхоты въ легкую:
— Удивляюсь, какъ васъ выпустилъ Несбитъ, и какъ утвердилъ этотъ переведъ Гэджъ, но съ другой стороны; это доказываетъ, что военныхъ дѣйствій не ожидается.
— Вы правы только наполовину. Вотъ ужед есять лѣть янки волнуются, говорятъ рѣчи, принимаютъ резолюціи, но ни къ чему не приступаютъ. Прежде, бывало, когда колонисты oстaнутся недовольны новымъ налогомъ, или какимъ-нибудь распоряженіемъ, они сразу взбунтуются, мы помчимся на нихъ съ саблями наголо — и все утихаетъ. Теперь не то. Теперь признаки гораздо тревожнѣе. Никто не бунтуетъ, но всѣ держатся за принципы. Ради принципа населеніе отказывается отъ употребленія въ пищу многихъ продуктовъ, къ которымъ оно привыкло, но которые обложены несимпатичнымъ налогомъ. Женщины перестали пить чай, мужчины бросили рыбную ловлю и охоту. На всемъ бостонскомъ рынкѣ не найдешь теперь ни одной дикой утки — и все изъ-за этого билля о Бостонскомъ портѣ. Упорство жителей растетъ съ каждымъ днемъ. Къ счастью, однако, если дѣло дойдетъ до боя, то мы настолько сильны, что можемъ пробиться въ такой пунктъ, гдѣ провіантъ будетъ въ изобиліи. Кромѣ того, къ намъ должны сюда прибыть и еще подкрѣпленія.
— До боя не дай Богъ, чтобы дошло, — замѣтилъ майоръ Ліонель. — Мы будемъ здѣсь осаждены.
— Осаждены! Этого еще не доставало! — воскликнудъ въ тревогѣ Польвартъ. — Не дай Богъ такого бѣдствія. Мы и теперь уже питаемся здѣсь очень плохо, а тогда и вовсе съ голода умремъ. Только нѣтъ, Ліонель, этого не можетъ быть. Гдѣ имъ! Эти скороспѣлые солдаты, эти неуклюжіе милиціонеры — да развѣ они посмѣютъ атаковать четыре тысячи англичанъ, которыхъ вдобавокъ поддерживаетъ флотъ? Вѣдь четыре тысячи! А когда прибудутъ назначенные новые полки, то насъ будетъ восемь тысячъ.
— Они прибудутъ скоро, можете быть покойны, — сказалъ Ліонель, — Клинтонъ, Бертойнъ и Гоу были на прощальной аудіенціи. въ одинъ день со мной. Пріемъ намъ всѣмъ былъ чрезвычайно, милостивый. При этомъ мнѣ показалось, что его величество смотрѣлъ на меня особенно пристально, какъ бы припоминая два моихъ голосованія въ парламентѣ по поводу здѣшнихъ раздоровъ.
— Я увѣренъ, что вы голосовали противъ билля о Бостонскомъ портѣ, хотя бы изъ дружбы ко мнѣ?
— Нѣтъ, я въ этомъ случаѣ поддержалъ министерство. Бостонцы сами вызвали эту мѣру своимъ поведеніемъ. Въ парламентѣ не было объ этомъ двухъ мнѣній.
— Счастливецъ вы, майоръ Линкольнъ, какъ я на вась погляжу, — сказалъ капитанъ Польвартъ. — Въ двадцати пять лѣтъ — и уже кресло въ парламентѣ! Вотъ бы мнѣ чего всегда хотѣлось… Вѣдь это легко сказать: членъ парламента!.. Одно названіе чего стоитъ… Скажите, вѣдь отъ вашего мѣстечка полагается два кресла. Кто же теперь вторымъ членомъ, кромѣ васъ?
— Пожалуйста, не будемте объ этомъ говорить, — тихо сказалъ Ліонель. — Кресло занято лицомъ, которому бы совсѣмъ не слѣдовало на немъ сидѣть. Однако, пойдемте, капитанъ. Мнѣ хочется повидаться съ товарищами, прежде чѣмъ въ церквахъ начнется воскресдый звонъ.
Они спустились съ холма, вышли на площадь и сейчасъ же были окружены офицерами своего полка.
Глава V
Мы смиренно просимъ снисходительно отнестись къ нашей трагедіи, просимъ выслушать насъ терпѣливо.
Теперь мы попросимъ читателя перенестись вмѣстѣ съ нами на сто лѣтъ назадъ, чтобы объяснить передъ нимъ то, что въ нашемъ разсказѣ можетъ показаться непонятнымъ.