По прибытии в Хайдион Сульдрун сразу взошла к себе в комнаты. Часом позже леди Дездея нашла ее у камина, неподвижно смотрящей в огонь.
«Полно! — пожурила ее Дездея. — От хандры отекает лицо и темнеет кожа. Не унывай! Король хочет, чтобы через час ты пришла к ужину».
«Я не хочу никуда идти».
«Но тебе придется! Воля короля — закон. Так что — никаких „нет“, изволь явиться к ужину в наилучшем виде. Надень темнозеленое бархатное платье, оно тебе идет. Когда ты его носишь, все женщины вокруг выглядят, как дохлые рыбы. Будь я моложе, я скрипела бы зубами от зависти. Не могу понять, отчего ты дуешься».
«Меня тошнит от герцога Карфилиота».
«Пустяки! После свадьбы все будет по-другому. Подожди, ты его еще обожать будешь и только рассмеешься, вспоминая о глупых капризах! А теперь давай, раздевайся! Когда герцог привезет тебя к себе и прикажет тебе раздеться, ты тоже будешь сидеть и молчать, потупив глазки? Ого-го! Зося! Где эта дуреха? Зося! Расчеши принцессе волосы, не меньше ста проходов гребнем с обеих сторон. Сегодня они должны сиять, как ручей золота!»
За ужином Сульдрун пыталась не замечать окружающих. Она попробовала рагу из голубей и выпила полбокала бледного вина. Она вежливо отвечала на обращенные к ней замечания, но мысли ее витали в облаках. В какой-то момент, подняв голову, она снова встретилась глазами с искрометным взором Карфилиота и замерла, как птица, заинтересованная червяком.
Опустив глаза, принцесса мрачно изучала посуду на столе. Галантность, храбрость и красоту Фода Карфилиота невозможно было отрицать. Почему он ее так отталкивал? Она знала, что инстинкт ее не подводит. Изнанка сосредоточенного на себе герцога противоречила его наружности, в его уме кишели затаенные обиды и нездоровые наклонности. Будто продиктованная кем-то в готовом виде, в ее голове образовалась фраза: «Для него красота — не источник радости, достойный заботы и любви, а возможность наслаждаться, уродуя и причиняя боль».
Дамы удалились в гостиную королевы; Сульдрун бегом вернулась в свои апартаменты.
Рано утром непродолжительный ливень, налетевший с моря, придал свежесть зелени и осадил пыль. Уже часа через два солнечные лучи прорвались сквозь облака, и по крышам города побежали торопливые тени. Леди Дездея нарядила Сульдрун в белое платье с белой накидкой, вышитой розовыми, желтыми и зелеными узорами; ей на голову надели маленькую белую шапочку, окруженную золотой диадемой, инкрустированной гранатами.
На террасе разложили один за другим четыре драгоценных ковра, образовавших дорожку от пышного входа в Хайдион к большому столу, задрапированному толстым белым сукном. Из древних серебряных ваз, высотой в четыре локтя, ниспадали гирлянды белых роз. Посреди стола установили заветную чашу королей Лионесса — приземистый серебряный сосуд, окаймленный письменами, давно непонятными местным мудрецам.
По мере того, как солнце поднималось к зениту, стали появляться вельможи в церемониальных мантиях, расшитых древними гербами.
В полдень прибыла королева Соллас. Король Казмир сопроводил ее к трону. За ними шествовал герцог Карфилиот в сопровождении герцога Тандре из Сондбехара.
Прошла минута. Король обернулся к открытой двери, откуда должна была появиться принцесса Сульдрун под руку со своей теткой, леди Дездеей. Вместо них он заметил только какой-то переполох. Через некоторое время в дверном проеме показалась рука Дездеи, делающая призывные жесты.
Казмир поднялся с трона и прошествовал внутрь дворца, где стояла леди Дездея, вплеснувшая руками в полном замешательстве. Король взглянул по сторонам и повернулся к Дездее: «Где Сульдрун? Чем вызвана эта постыдная задержка?»
«Она была готова! — выпалила леди Дездея. — Стояла передо зеркалом, пригожая, как ангел. Я сошла вниз по лестнице, принцесса спускалась за мной. В галерее у меня возникло странное ощущение. Я обернулась — принцесса остановилась, как вкопанная, бледнее водяной лилии. Она что-то всхлипнула — что именно, я не разобрала. По-моему, она сказала „Не могу! Нет, не могу!“ А потом исчезла — выскочила в боковую дверь и убежала к Урквиалу. Я звала ее, но она даже не обернулась!»
Король Казмир развернулся на месте и вышел на террасу. Остановившись перед гостями — его окружал полукруг вопросительно молчащих лиц — Король проговорил монотонно и резко: «Прошу снисхождения у всех присутствующих. У принцессы Сульдрун случилось недомогание. Церемония отменяется. Закуски уже поданы — не откажите в любезности, воспользуйтесь моим гостеприимством».