Гримберт с облегчением выдохнул, словно опустил на землю тяжелый груз.
— Я могу быть свободен? — спросил он.
— Да, спасибо тебе.
Гримберт поклонился и пошел к выходу, тяжело переваливаясь. Лионза на мгновение вспомнила молящий взгляд Сваны.
— Гримберт! — окликнула Лионза уходящего кастеллиана. — Пусть завтра после обеда конюх подготовит мне Зальца.
— Миледи желает прогуляться в лесу?
— Нет, у меня дела в деревне…
***
На свадьбу Берта и Сваны собралась вся деревня. Вышел жених, стриженный под горшок, будто молодой паж или оруженосец, в новой голубой котте, модных красных шоссах, которые обтягивали его крепкие икры. Он весь сиял, чего нельзя сказать о его родителях. Отец, старый одноглазый кузнец, хмурился. А мать и вовсе почернела от злости. Из дома невесты подружки вывели заплаканную Свану. Плакать невесте с подружками было положено обычаем, но судя по темным кругам под глазами девушки, она слишком рьяно предавалась этому обряду. Глядя на неё, собравшиеся гости шушукались между собой. Но тут заиграла музыка, жених с невестой уселись на высокие деревянные стулья, их понесли к храму, где брачующиеся должны были соединиться перед ликом Драгана и Драги. Потом с оловянными коронами на голове, словно короля с королевой, их торжественно отнесли к пиршественному столу, что накрыли прямо на улице, перед кузницей. И за все время торжества они и пальцем не пошевелили, все же прочие воздавали им почести, словно настоящим монархам.
Но Свану, сидящую во главе стола, по традиции со сложенными руками на животе, это все не радовало. По мере того, как торжество подходило к концу, она словно все больше темнела и угасала. Мать Берта, сидящая в окружении подруг, главных сплетниц округи, наоборот становилась все злораднее. Прочие же танцевали, веселились, только жених, что сидел на противоположном конце длинного стола, обеспокоенно смотрел на свою любимую, не понимая, что её гложет.
— Ну что, время ночки пришло, — сказала мать жениха, встав, — готова, невеста?
Глаза свекрови светились злым торжеством. Свана лишь слабо кивнула, сдерживая слезы.
— Совет да любовь молодым! Надеюсь, я не опоздала с поздравлениями и дарами?
Гости обернулись на голос, свекровь поменялась в лице. Перед ними на вороном жеребце восседала краснокожая баронесса. Крестьяне стали снимать шапки и кланяться. К Лионзе подбежали кузнец и пастух, отцы жениха и невесты. Суккуб одарила их мешочками, полными монет. Ещё один мешочек она отдала жениху.
— Я пришла взять своё, — сказала она.
Крестьяне удивленно зашушукались, свекровь тихо выругалась сквозь зубы, старый кузнец незаметно дал ей подзатыльник. Берт был совершенно растерян. Свана впервые за день подняла глаза, и в них блеснуло уходящее солнце.
***
Как и было положено, Лионза отнесла невесту к себе в спальню на руках. Слуги, что попадались им по пути, менялись в лице, старая Грен даже сделала при виде суккуба и Сваны защитный знак.
— И зачем это все было нужно? — спросила Лионза, когда осторожно положила девушку на огромную баронскую кровать.
Свана снова покраснела.
— Позор на мне… — сказала она, опустив глаза.
— Какой ещё позор?
— Я… в общем… уже не целая…
Лионза облизала губы. Надо же, а на вид такая скромница. Но вслух только спросила:
— И что тут такого?
— А куда идти-то? Так то же позор… сэр Бертран заделал… а замуж не возьмет… один позор только делает… хоть вздергивайся…
— Бертран?
— Ну да… он и… это…
Бертран? Ну и лицемер. Ладно, Лионза ещё с ним поговорит. Теперь все понятно. Ребёнок. Она ждет ребенка. Вот почему так налилась грудь. У нас скоро будет пополнение.
— Какой месяц у тебя?
— Вроде первый…
- И на что ты рассчитывала?
- Ну это... за Берта выйти, все тогда по-людски.
- И что пошло не так?
- Сэр Бертран...это... разболтал в трактире, пошел слух... А у нас нравы такие. Если девка с позором... То её наутро после брачной ночи прогонят с позором... А приданое им останется, как эта... Компенсация, значит. А я, значит и с ребенком... И безмужняя. Только в ноги кланяться семье жениха и быть по гроб у них вроде прислужницы.
- И ты решила, что если баронесса воспользуется своим правом, то позора не будет.
- Так… это… право затем и придумали-то… Что девка вроде как… от греха очищена…
— Но я ведь тоже женщина…
— А не важно то… главное, что Вы хозяин… то есть хозяйка… Спасибо Вам… я век должна буду…
И Свана наконец дала волю чувствам, слезы градом потекли по щекам. Лионза присела рядом, на кровать.
— Ну, что ты, милая… — сказала она, — все же хорошо.
Но Свана не могла остановиться. Лионза её обняла, прижала к себе. Девушка уткнулась лицом ей в грудь, орошая платье баронессы слезами. Но Лионзе было даже приятно. Она вспомнила свои вчерашние фантазии, и почувствовала, как растет в её теле приятная дрожь. От Сваны приятно пахло свежим сеном. Её огромная грудь вздымалась и касалась живота суккуба. Нет, слуг и крестьян нельзя совращать. Это Лионза решила для себя, когда узнала, что у неё будет свой замок и земли… Но демоны её раздери, как же приятно. Аж дух захватывает. Да, пошло оно…
Лионза приподняла голову Сваны и страстно поцеловала её в губы. Девушка от неожиданности прекратила плакать, удивленно захлопала своими томными глазами.
— Госпожа… — сказала она задыхающимся голосом, — Вы чего?
Лионза, ничего не ответив, стала покрывать горячими поцелуями её круглые щечки.
— Ох… — выдохнула Свана.
Лионза пощекотала языком мочку уха, поцеловала девушку в шею.
— Ух, госпожа… щекотно…
— Но приятно?
— Да…
Лионза потянула веревку, которая служила Сване поясом. Пришлось немного повозиться, чтобы освободить девушку от котты. Это вам не дээль, эту одежду пришлось снимать через голову. А под ней ещё была нательная рубашка камиза. Но её снять было проще. Свана, оставшись в одних чулках-шоссах на подвязках, стыдливо закрыла грудь руками. Не особо это вышло, грудь у неё была слишком огромна, а ладони маловаты. Лионза наклонилась к девушке и стала целовать её руки, опускаясь все ниже. Когда она дошла до внутренней стороны локтя, Свана вздохнула и убрала руки от груди. Лионзе открылось великолепное зрелище. Груди были, словно налитые соком огромные фрукты, что ей доводилось видеть по пути на Запад. Большие розовые соски оттеняли молочно-белую кожу. Тело мягкое, сдобное, как эльфийский хлеб. Огромная, но при том упругая грудь, округлый животик, лобок, густо заросший кучерявыми волосами. Лионза приложила ухо к животику. Но ничего не услышала. Немудрено, на таком раннем сроке ещё и сердца толком нет. Лионза поцеловала девушку в пупок, поднялась чуть выше к так давно вожделенной ей груди. Она взяла в рот сосок, засмоктала, причмокивая. Совсем, как младенец. Надо будет как-нибудь попробовать молока, подумалось ей.
— Госпожа… какая затейница — говорила Свана, тяжело дыша.
— На то оно и право брачной ночи — ответила Лионза, и впилась губами во вторую грудь.
Свана, выдохнув, прижала голову Лионзы, буквально вдавила её лицом в свою огромную грудь. Суккуб опрокинула девушку на спину. Она страстно целовала все её прекрасное сдобное тело. Так бы и съела, такая мягкая. Свана глухо стонала, прикусывая зубами свой кулак. Лионза поцелуями спустилась ниже пупка, зарылась лицом в кучерявые волосы, лизнула набухшую вишенку.
— Госпожа… не знала… что с ней… целоваться можно…
Лионза улыбнулась.
— И не только целоваться, милая…
Баронесса раздвинула ноги девушки, потом раздвинула языком пухлые половые губы Сваны. Девушка застонала, закинула одну ногу на плечо Лионзе. Суккуб, чувствуя что теряет голову, яростно проникала языком в горячую влажную глубину, порхала вдоль стенок, целовала взасос нежный бутон. Свана дергала ногами в чулках, покусывала кулачок, истекала сладким соком, как надкушенная груша. Когда Лионза засунула палец ей в зад, Свана дернулась и словами: «Ух, госпожа…» запульсировала, излилась в рот суккубу горячей жидкостью. Лионза поднялась, её красное лицо влажно блестело.