Но всё, народ, сожги,
Коль хоть одну мою строку
Вдруг запоют враги!
(Игорь Кобзев. Красное с золотым)
От всех пародий отрекусь,
Когда среди забот
Хотя б одну его строку
Вдруг запоёт народ.
Кудрявый Пушкин, выглянув в окно,
Сквозь иней любовался этой елью
И — сам подобен чудному мгновенью —
Читал стихи жене и пил вино.
(Геннадий Колесников. Фламинго)
Я Пушкина себе вообразил
В невероятно чудное мгновенье.
Оно так просится в стихотворенье,
Что удержаться просто нету сил:
Сусальный иней падает легко,
На кудри с елей оседая плавно.
Читает он Наталье Николавне
Стихи про Анну Керн и пьёт «Клико»...
Когда мосты сжигаешь за собой,
Сперва валежник отыщи сухой
И по настилу уложи плотней.
Затем бензином не скупясь полей.
(Диомид Костюрин. Мужчины не плачут)
Когда быка берёте за рога,
При этом не валяйте дурака:
С подветренной крадитесь стороны
И берегите новые штаны.
Коль надо вставить палку в колесо,
Полезно взять оглоблю иль весло
И ждать, в кювете затаившись, — вдруг
Появится начальник или друг.
Когда из мухи делаешь слона,
Травою муху накорми сполна,
Немного удлини ей хоботок
И крылья оборви — и будет прок.
Когда пришить кобыле надо хвост,
Сначала подберите нужный ГОСТ,
А соберётесь лавры пожинать —
Побольше тару не забудьте взять.
И что б вы ни хотели совершить —
В галошу сесть ли, небо ли коптить —
Все мелочи продумайте всегда.
И чушь нести — полезно знать, куда!
Без меня отцвели возле дома тюльпаны,
Без меня отсвистал и умолк соловей.
(Иван Лысцов. Принесение даров)
Без меня наступило затишье в природе
И на дачном участке случилась беда:
Отцвели хризантемы в моём огороде,
От ромашек и лютиков нет и следа.
Утомлённое солнце мне сердце не греет,
И гостей не везёт городской экипаж.
Свист осенний мне словно верёвка на шее...
Ночью мыши проникли на первый этаж.
Все терзанья души я излил на бумагу,
И, услышав меня из-за голых ветвей,
Не успев отсвистать и не сделав ни шагу,
От инфаркта навеки умолк соловей.
Я в детстве обожал учителей!
Их обувь к полу прибивал гвоздями,
копал для них в снегу ловушки-ямы
и, в общем, жил намного веселей.
(Леонид Манзуркин. Чужая боль)
...Включась в общественно-полезный труд,
приколы детства вспоминаю часто.
Гляжу я с вожделеньем на начальство,
хоть с ним такие шутки не пройдут.
А кой над кем неплохо б подшутить,
чтобы прошли суровой жизни школу.
Желанье есть порой гвоздями к полу
не обувь — их самих приколотить.
Готов копать я до скончанья дней
в бетоне и в снегу ловушки-ямы,
где сгинут все они, их помы, замы...
Жить станет лучше, станет веселей!..
Мы снова проплываем Дарданеллы,
Я начинаю свой четвёртый том.
(Лев Ошанин. «Пока я дышать умею...»)
Да, всё имеет сроки, даже визы.
Корабль ложится на обратный курс,
И я из всех участников круиза
Везу, конечно, самый ценный груз.
Свой первый том я дописал в Афинах.
Закончил близ Неаполя второй.
Пора и ускоряться... Близок финиш.
Не с чистой же бумагой плыть домой!
Но, слава Богу, за два дня на Крите
И третий том я одолел вчерне.