(Вячеслав Качурин. Ощущение времени)
...С этих пор в галереях, в музеях —
А уж я повидал белый свет! —
Прямо в душу с портретов глазели
Дамы разных профессий и лет.
Их когда-то писали в экстазе
Ренуар, Модильяни, Гоген...
По лишь я появляюсь — и сразу
Устремляются взгляды со стен.
Радость их так понятна, близка мне!
Облик мой — словно солнце в окне...
Мне смеётся Алёнушка с камня,
Дарит девочка персики мне.
На пороге цветущего мая
По Москве прошагаю пешком —
Ввысь колхозница серп подымает
И спортсменка мне машет веслом.
Нет, не канут красавицы в Лету!
Как в лугах после ливня цветы,
Оживают девичьи портреты
От моей неземной красоты.
Но когда-нибудь, через тысячу лет,
археолог,
такой же дотошный, как мы,
доберётся до нашего среза...
Как ты думаешь, что он найдёт?..
Это мы искривляем пространство.
Мы меняем течение времени.
И никто нас не упрекнёт
в том, что мы совершаем это
перфоратором,
ломом,
кайлом.
(Евгений Лучковский. Птица памяти)
Если и в очередную тысячу лет
романтики,
напутствуемые поэтом Лучковским,
будут
то останавливать время стоп-краном,
то пускать его под откос,
чтобы оно невзначай не прокисло,
если совсем искривят пространство
с помощью лома,
кайла
и нескольких ёмких слов,
то наша планета будет занесена
в Красную книгу
Вселенной.
И когда какой-нибудь
археолог,
желая постичь
глубину и суть сего явления,
доберётся до нужного среза,
он найдёт на столе поэта
перфоратор,
лом
и кайло,
которые и не позволят считать
кабинет
абсолютно стерильной прослойкой.
Зарезали последнего барана —
Кого теперь в парламент выбирать?
(Владимир Львов. Бессонница)
Включаю телевизор я спросонок,
Он издаёт отчётливый щелчок,
А на экране жирный поросёнок
Мне обещает щедро пятачок
И продолжает врать, как сивый мерин,
То зубы он поскалит, то поржёт.
А мы ему все безотчётно верим.
Где ж он ещё такой найдёт народ?!
Его сменяет пёстрая корова
И, жвачку не закончивши жевать,
С экрана учит долго и сурово,
Как жить и за кого голосовать.
Ох, выборы! Как вспомню, так зверею
И, выругавшись тихо, не со зла,
Не верю я, товарищи, не верю,
Что в Думу вновь не выберем козла.
И плавным жестом кинуть на весы
рождённое к утру стихотворенье.
(Валерий Прохватилов. Полдневная пора)
Роман в стихах я завершил к утру...
Поэзия, застынь на этой дате!
Всем братьям по перу я нос утру,
когда сей том откроет мой читатель.
Легко текли рассветные часы,
и я, взяв в руки рукопись, волнуясь,
её с размаху кинул на весы...
Но чаши почему-то не качнулись.
Я лежу, наглотавшись озона,
К небу пятками, носом — в траву.
(Вячеслав Пушкин. Цветные сны)
Да, конечно, бывало и раньше.
Ведь не принято ж пить одному.
В выходные лежим, словно в трансе,
К небу пятками, носом в траву.
Горожанина тяжкая доля
На природу меня привела,
Но от трав полевого раздолья
Закружилась моя голова.
Я в межу повалился со стоном,
И окутал сознание мрак...
Как легко отравиться озоном,
Если раньше вдыхал аммиак.
Не увижу родимые дали,
Сиротою оставлю народ...
Но, надеюсь, цианистый калий
Горемычного к жизни вернёт!