Со временем восприятие авторства НАМИ-1 отечественными автоисториками будет опять меняться – о том, что он строился «по системе профессора Брилинга», вовсе забудут, а Липгарта станут упоминать разве что в качестве помощника, соработника; полноценным создателем автомобиля будет считаться Шарапов. На деле же, как видим, машину создавал большой институтский коллектив, в котором ведущие, причем равноценные места безусловно отводились Шарапову и Липгарту. Это значило лишь одно – вклад нового сотрудника в создание НАМИ-1 был очень значительным. В первый же год в НАМИ он сумел проявить все лучшие качества, которые уже в ближайшем будущем сделают его деятелем советского автопрома № 1. Недаром 1 декабря 1925-го Липгарт получил первое повышение, из чертежников-конструкторов стал инженером-конструктором.
В уже цитировавшихся выше кратких «Записках конструктора» (1939) период создания машины описан Липгартом так: «12 августа 1926 года. Вот уже семь месяцев, как я работаю в НАТИ (к тому времени НАМИ был давно переименован в НАТИ, и о прежнем названии в печати не вспоминали. – В. Б.). Впервые конструирую машину. В нашей машине будет двухцилиндровый мотор с воздушным охлаждением. Применительно к теперешнему уровню нашей техники такая машина, на мой взгляд, самая подходящая. Освоить ее производство не так уж трудно. Маленький завод “Спартак”, который производит запасные части автомобилей, может выпускать 600 машин в год, или две штуки в один день».
Отсутствие упоминания имени Шарапова в этой заметке не должно наводить на подозрения в желании приписать все лавры себе – во время публикации Константин Андреевич уже год как крутил баранку на магаданской автобазе, и впереди у него было еще семь лет заключения. Упоминанием его имени в печати помочь ему было нельзя, а погубить себя – запросто. Потому и написано в единственном числе: конструирую машину. Обращает внимание и сугубо практический, деловитый подход Липгарта к делу: он не восторгается тем, насколько автомобиль конструктивно прогрессивен (хотя это и так), а рассуждает о том, какие именно объемы производства может дать завод «Спартак»: главный козырь машины – ее массовость, первый шаг на пути к автомобилизации страны.
Заводов, которые в теории могли бы выпускать легковую машину, в середине 1920-х насчитывалось пять: московские АМО, «Спартак», 2-й государственный авторемонтный завод, он же 2-й БТАЗ, и завод автопринадлежностей, а также ярославский ЯГАЗ. Но свободные мощности были только у «Спартака» – бывшей экипажной фабрики Ильина, собиравшей карбюраторы для грузовиков АМО. В постройку опытных экземпляров вложили средства Наркомат по военным и морским делам, Центральное управление местного транспорта и Автопромторг. Заказ «Спартаку» дали 20 марта 1926-го.
В это время в жизни Андрея Липгарта происходили и другие приятно волнующие события: он готовился к свадьбе. За знакомство с будущей невестой «спасибо» следовало говорить Андрею Орлину, однокашнику и приятелю по МВТУ и коллеге по НАМИ, в будущем легендарному советскому двигателисту. Именно Орлин как-то вытащил приятеля на молодежные посиделки, на которые пришла и 23-летняя учительница младших классов Анна Милославина. Ей молчаливый, серьезный молодой человек сразу понравился, а вот Липгарт довольно долго не проявлял к новой знакомой интереса – и вообще не участвовал в танцах (сам он вспоминал, что в детстве его пытались учить петь и танцевать, но безрезультатно). Зато потом события развивались стремительно: после неожиданного для девушки поцелуя сразу же стало ясно, что симпатия взаимна…
Аня была родом из почтенной священнической семьи, уходившей корнями в Подольский и Коломенский уезды Московской губернии. Ее прапрадед, отец Иоанн Булкин, на протяжении восемнадцати лет был настоятелем одного из самых необычных и красивых русских храмов – Знамения Божией Матери в Бронницах, причем уберег его от реконструкции, граничившей с уничтожением. Прадед Анны, Василий Милославин, с 1840-х пономарил в храме Тихвинской Иконы Божией Матери в Сущеве, а дед, Анфир, почти сорок лет, с 1868-го по 1907-й, служил в храме Панкратия Тавроменийского в Ананьевском переулке, недалеко от Сухаревой башни. В память святого Панкратьевской церкви получил имя отец Анны Милославиной, рожденный в 1876 году. Он служил в Коломне, а с 1912 года – в московском храме Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах, одновременно будучи законоучителем Мариинского Пресненского городского женского училища и Дорогомиловского городского мужского училища. В браке с Ольгой Николаевной Розовой у отца Панкратия Милославина родилось семеро детей, Анна была старшей. Перед революцией семейство Милославиных жило на Таганке, на Гончарной улице, в ныне несуществующем 13-м доме. И хотя по московским меркам Липгарты и Милославины, считай, соседствовали – от Гончарной до Дурпера минут сорок неторопливой ходьбы, нужно всего-то спуститься вниз, пересечь Яузу и немного подняться по Яузскому бульвару, – в дореволюционной действительности молодежи этих семей вряд ли было суждено познакомиться: разные сословия, разные круги общения.