Находясь на больничной койке, Кира гадала: как именно именитый режиссёр покинет состав учредителей? Мирно-тихо, или громко и со скандалом?! Сергей Сергеевич всё сделал, как обычно: с выгодой для себя и юридически грамотно.
Юристы Каратова оформили его «тихий вариант прощания» с благотворительной деятельностью. Для именитого режиссёра же вся эта богадельня перестала существовать. Сергей Сергеевич был рад, что отвязался навсегда от ненужной общественной нагрузки. Теперь, в случае обращений к нему с просьбой об опеке над тем или иным деятелем культуры, он улыбался своей фирменной улыбкой «Чеширского кота», говорил, что уже вышел из учредителей и диктовал телефон фонда. Просители понимали: теперь проблемы не решить чужими руками. Потому Кире и Эдику ни один звонок от друзей или родственников Каратова не последовал.
Сам же Сергей Сергеевич не выходил на связь ни с кем из фонда, но и палки в колёса никому не ставил. Более того: он через своих юристов передал Эдуарду и Кире всю контактную информацию: какому чиновнику или бизнесмену звонить с той или иной просьбой. Таким образом он как-бы намекнул: никому и ничего плохого о фонде и его руководителях он не сказал. Значит: всё остаётся по-прежнему. В итоге единственное, что потерял фонд – фамилия «Каратов» в списке учредителей.
Однако почти для всех стариков, словосочетание «Каратов» и «благотворительный фонд помощи деятелям искусства» так и остались в прочной связке. Да и кто следит за рокировкой учредителей? Нет же журнала: «Вестник благотворителей». Не существует передач, где периодически фонд отчитывается перед зрителями или жертвователями.
Когда речь заходила об учредителях, супруги, как мантру, повторяли заученную фразу: «Каратов с тяжких девяностых годов стал учредителем нашей благотворительной организации». Такая формулировка подразумевает простой закрытый вопрос: «Но означает ли это, что Каратов до сих пор в фонде?» Однако данного вопроса никто не задавал. Равно как и других уточняющих вопросов, которые могли пролить свет на истинное положение дел в фонде. Кире и Эдуарду везло: им не попался ни один зубастый и языкастый журналист или просто неравнодушный и умный обыватель. Такие бы с наскока вывели бы липкую пару на чистую воду!
Как ни парадоксально, но именно с инфаркта Киры и выходе Каратова из фонда, в жизни супругов произошли перемены к лучшему. Во-первых: инфаркт оказался не фатальным. Единственным последствием можно назвать проблемы с речью (когда Кира нервничала, она что-то невнятное бормотала под нос). Теперь их пара имела в запасе козырь в виде медицинского диагноза: «инфаркт». Все судачили: попечители так переживают за подопечных и так ответственно относятся к делу, что сердечные болезни зарабатывают. Таким сердобольным людям ну как не доверять?
Во-вторых: пока супруга несколько недель проходила реабилитацию, Эдуард делал всё, как она наказала. Всем знакомым он со слезами на глазах преподносил решение об усыновлении несовершеннолетнего сына Вахтанга, чуть ли ни как о последнем желании любимой жены. После душещипательных рассказов в стиле произведений Ильфа и Петрова: «Токмо во исполнение воли больной жены…» многие ему шли на встречу! Тут пригодились связи, которые наработали мошенники за последние годы. Необходимые документы собирались без проволочек, и липкая пара усыновила чужого ребёнка.
Наконец, в-третьих: вся последующая шумиха вокруг наследников Вахтанга, тоже сыграла на руку мошенникам. Эдик быстро смекнул: как использовать медийную машину и тупых редакторов ток-шоу. Он с Кирой одними из первых предложил телевизионщикам мини-сериал по теме «наследство». Чтобы отвлечь общественность от факта получения прав на квартиру Вахтанга и робкие попытки старшего сына бороться на своего брата и недвижимость отца, они сами придумывали медийные поводы и, выдавая порцию компромата, гарантировали себе несколько ток-шоу и лояльную аудиторию.
Так, по прошествии недели после усыновления, Кира и Эдуард сами пригласили представителей одного из центральных СМИ в квартиру Вахтанга. Там засняли умильные кадры, где их «сын» сидел в чистенький рубашечке, застёгнутой на все пуговки, а сиделка поила его чаем с ложечки. Всё выглядело так, будто за инвалидом осуществляется уход 24/7 и он постоянно находится в квартире отца. Младший сын только и делает, что меняет рубашечки да сорт чая. Естественно: организаторы фонда выглядели как добрые самаритяне, которые только и преследуют цель, чтобы чужой сын жил долго и комфортно.