– Ноги можно на чайник поставить, если устали, – предложил он. – Альпинисты всегда так делают в конце дня, поднимают их повыше, чтобы был отток крови.
– А вы альпинист?
– Нет, я культурист.
– Стихи пишете?
– Нет, мышечную массу накачиваю, ем много. Вы знаете, сколько в меня влезает зараз?
Сколько может он съесть за один раз, ему не дала договорить Настя. Вполне возможно, что она уже пожалела, взявши нас с собою в деревню к деду с бабкой. Ехала бы сейчас и наслаждалась окрестным полями и лесами, а тут воюй теперь за нас. У Насти не было подружек. Она не выносила соперниц, и еще года два назад как-то незаметно разбавила нашу дружбу с Данилой своим ежедневным присутствием. Теперь мы были неразлучной троицей. У нас был матриархат. Настя зорко следила, чтобы мы не завели дружбу еще с какой-нибудь девчонкой. Пока у нее это получалось. От компаний, где могли быть представительницы прекрасного пола, она отводила нас властной рукой, не подпуская ни нас к девчонкам, ни девчонок к нам ближе чем на пушечный выстрел. А тут на ее глазах ей изменяли. Во-первых, я бесстыдно уставился на незнакомку, во-вторых, Данила повел себя как ловелас, начал расшаркиваться перед нею, сиденье ей протер, чайник под ноги подставил.
Согласно неписаным правилам этикета, если возник случайный разговор, его продолжением должно быть знакомство. Я так и подумал, что Данила сейчас представится и назовет свое имя, а в ответ узнает, как звать луноликую. Мог бы и спросить, куда она едет. Данила, видевший светские рауты только по телевизору, не вынес из них ничего полезного для себя, он начал греметь чайником, поудобнее устраивая его в ногах у незнакомки. Нашел чем услужить. Женщины не любят, когда перед ними лебезят. Они уважают мужскую силу, сильное плечо. Непростительная тактическая ошибка со стороны моего приятеля. Лапоть. Видно было невооруженным глазом, что он хочет продолжения банкета, простите, знакомства. Едет в гости с Настей, а неумело клеится к другой. Незнакомка, приняв за должное лакейскую суетливость Данилы, величественно, будто сидит на троне, поставила ногу на крышку чайника и равнодушно окинула нашу компанию иронично-вежливым взглядом. Такого пренебрежения Настя не могла вынести. На весь автобус раздался такой грозный окрик, что даже водитель вздрогнул.
– Данила, ты куда поставил с чайник? С ума сошел? Кто его знает, кто рядом с тобою едет? Народ сейчас дикий, к культуре не приучен.
– Да ничего с ним не будет, – начал оправдываться мой приятель.
– Будет не будет, – Настя пошла в атаку, – вдруг его шпильками туфель оцарапают, или, не дай бог, пропадет. Вдруг ты зазеваешься, и его украдут. С чем приедем к деду с бабушкой?
Заинтригованные пассажиры вытянули головы, стараясь рассмотреть необыкновенную ценность, из-за которой поднялся шум. В ногах у незнакомки стоял черный от копоти, древний чайдан, в каких цыгане готовят чай на весь табор.
– Давай его сюда, – продолжала командовать Настя. – Макс, забери, пока с ним ничего не случилось.
Пришлось встать и пройти вперед. Нога незнакомки стояла на крышке чайника. Я осторожно взял ее за лодыжку и поставил ногу на пол. Настя внимательно смотрела, как я освобождаю чайник из плена. Я попробовал его поднять. Тяжелый. Пришлось прикладывать усилие.
– Да он чугунный, – возмутился я, поднимая неимоверную тяжесть. Весу в нем было не менее пуда. – Куда ставить, на сиденье?
В автобусе засмеялись. Всем было ясно, что не в чайнике дело, а в незнакомке. Данила засуетился и хотел постелить на наше сиденье газету, но Настя его остановила властным движением руки.
– На пол ставь, его топтали грязными ногами.
Получалось, что он такой черный потому, что незнакомка на него поставила ногу. Или нет, он такой черный потому, что у незнакомки ноги грязные. Понимай как хочешь. В это время водитель, наконец, закрыл двери и автобус тронулся. Я думал, что Настя угомонится и оставит в покое нас с Данилой. Блажен, кто верует, как бы не так. Не успел автобус выехать за город, как Настя добровольно возложила на себя функции экскурсовода-краеведа, приравняв нас с Данилой к колхозникам, впервые выехавшим по профсоюзной путевке в культурно-просветительскую экскурсию по родному краю.
– Данила! Данила, я кому говорю! Посмотри налево. Налево посмотри, Данила, – вместе с Данилой я тоже повернул голову налево. – Ты, Данила, видишь церковь Спаса, которая была построена в 1656 году на средства боярина Ивана Милославского как фамильная церковь-усыпальница. Данила! Куда ты смотришь? Ты смотри на храм. Сам храм построен на подклете и завершен шатровой колокольней. Церковь Спаса соединена с Благовещенским собором площадкой-гульбищем и составляет единое целое.
– Да знаю я все это, – возмутился мой приятель, – я в монастыре все закоулки пооблазил, и даже один раз клад раскопал.
Когда он упомянул про клад, взгляд его был обращен на соседку, сидящую молчаливо у окна. Настя, перехватив направление взгляда Данилы, затараторила быстрее прежнего.
– Данила, ты будешь меня слушать или глазеть по сторонам? Приготовься и смотри теперь только прямо, вперед, сейчас мы будем проезжать Селиванову гору и мост через речку.
– Что ты ко мне пристала, гора тут всю жизнь стояла, даже когда Селивановой не называлась, знаю я все тут.
Не успел Данила распорядиться собственной головой и повернуть ее к соседке, как последовал каверзный вопрос:
– Нет, ты слушай меня и смотри только туда, куда я скажу. Пока смотри прямо вперед! Ты знаешь, что у нас на гербе города нарисовано?
Честно сказать, я не знал даже, что у городка есть свой герб. По всей вероятности, и Данила не знал. Наступила торжественная минута. Настя взяла в свои руки вожжи. Теперь Данила, будь он даже в нашей с ним упряжке коренником, будет слушаться возничего-экскурсовода.
– Герб наш был утвержден в 1781 году. В верхней его части изображен герб губернского города, державный гепард с посохом, а в нижней части герб Киржача – сова с распростертыми крыльями на зеленом фоне. Понял?
До Данилы наконец дошло, что остальным в автобусе было ясно с первой минуты, что поворачивать голову направо в сторону соседки не надо. Мы прослушали лекцию обо всех достопримечательностях, что встретились нам по левой стороне дороги начиная от бензозаправки и кончая развалившейся фермой. Не выдержав Настиного пронзительного крика, закладывающего уши, незнакомка молча встала с сиденья и пересела на свободное место в левом ряду, сразу за спиной водителя. Теперь мы с Данилой обязаны были слушать и смотреть только на пейзаж, проплывающий справа за окошком.
– Диктатор, – кто-то в автобусе бросил едкое замечание.
Настя немного успокоилась и даже поставила ногу на чайник.
– Осторожнее, поцарапаешь, – спихнул я ее ногу в кроссовках на пол.
Один из пассажиров автобуса принял всерьез мое замечание и спросил:
– Он что, правда какую-то историческую ценность представляет?
Пришлось опуститься в глубину веков.
– Конечно, из него пили кумыс Александр Невский и Мамай, когда князь в орду дань привозил. Презент хана Мамая на память.
– Смотрю я на вас, ребята, шутники вы большие, – обиделся любопытный пассажир.
А автобус, проехав километра два за городом, вдруг остановился. Кто-то голосовал. Двери открылись, и на ступенях появился Фитиль, представитель местной молодой бандитской поросли. Я слышал, что последнее время он снова болтался без дела. Бездельник и лентяй. За спиной у него был огромный пустой рюкзак. На дне только что-то металлическое стукнулось друг о дружку. Повезло же нам. Меньше всего длинноногого Фитиля мы хотели бы видеть попутчиком. Даже Настя сразу угомонилась. А тот, протянув деньги водителю, плюхнулся на освободившееся рядом с Данилой место. Мне сразу показалось подозрительным, почему он не сел в автобус в городе, а дожидался его на дороге. Фитиль просто так ничего не делает. По натуре он хитрый, нахальный, как шакал, и очень осторожный. Что-то здесь не так. И рюкзак вот не положил на свободные сиденья, а держит его на коленях. Интересно, что в рюкзаке? Заставить Фитиля таскать что-то на себе – ни в жизнь не поверю. Фитиль повернулся в пол-оборота к нам троим и ухмыльнулся: