Дверь всхлипнула. Перешагнув через сердцееда, вышла Павла.
— Это вы хулиганите, мамаша? — изумился молодой человек.
Павла, наклонив голову, боком пошла на него. Молодой человек попятился, оступился и вместе с дверью приземлился в кухне. Павла вышла во двор. Брызнули в стороны любопытные.
По улице проехала «скорая помощь».
Павла чуть не силой увезла Матильду к себе.
Три дня Матильда провалялась в постели, Павла поила ее свежим молоком, пекла пирожки с мясом, пирожки с грибами, пирожки с картошкой и луком. А на четвертый уперла руки в бока и приказала:
— А ну вставай!
Матильда послушно встала.
— Пойдем!
Матильда пошла.
— Бери пилу.
— Чего?
— Пилу… Пилить умеешь?
— Нет…
— Научу!
Матильда вздохнула и покорилась.
Полчаса пилили, час пилили. Матильда с опасливым удивлением косилась на кучу атласных березовых стволов и переводила взгляд на жиденький разнобой отпиленных коротышек, и лицо ее выражало единственный вопрос: на кой черт?..
Распиленное бревно развалилось, упало в траву. Матильда выпрямилась, запрокинула руки за голову, потянулась.
Рассыпались роскошные волосы. В волосах запуталось солнце.
Павла кинула на козлы новое бревно.
— А ну еще!
Пристроила пилу, ждала. Но Матильда не подошла. Павла оглянулась.
Матильда сидела на хаотичном сплетении белых атласных стволов, откинув голову, закрыв глаза, чуть покачиваясь. И Павла подумала вдруг, что березовые стволы будто для того и существовали, для того и появились здесь, чтобы эта женщина могла на минуту присесть на них, и случайный их беспорядок вдруг приобрел какой-то смысл, вступил в сговор с распущенными волосами, с изгибом тела и атласной кожей, и было в этом сговоре что-то отъединенное от всех, притягательное и порочное.
Когда Матильда сидела вот так с закрытыми глазами, казалось, что она в это время видит себя, как бы сама на себя смотрит с немым восхищением, и Павла уже знала, что так она может сидеть долго, может сидеть часами, не меняя позы, не скучая, ни о чем не думая.
Ей не нужно думать. Она просто есть.
Павла еще раз взглянула на нее и усмехнулась без осуждения. И ловко начала пилить двуручной пилой одна.
Пришел Афанасий, поставил у стены ведерко с краской, направился к Павле, взялся за свободный конец пилы. Пила, ни разу не споткнувшись, пошла быстрее.
Матильда неторопливо поднялась, ушла в дом.
— Надолго она у нас? — кивнул в ее сторону Афанасий.
— А сколько захочет, — ответила Павла.
— Не похоже, чтобы такая топилась, — недовольно сказал Афанасий.
— А тебе-то что? — насмешливо спросила Павла.
Они допилили бревно. Павла прислонила пилу к козлам. Позвала:
— Пошли ужинать.
С крыши соскочил рыжий кот и, задрав хвост, солидно зашагал за Павлой.
Афанасий умылся из рукомойника, привешенного к стволу старой черемухи, и, утираясь, вошел в комнату.
— Я там краски принес, — сказал он. — Оконные наличники подновить.
— Простые-то теплее глядят, — возразила Павла.
— У всех крашеные, — сказал Афанасий. — И мы других не беднее.
В другой комнате Матильда лежала на кровати поверх расшитого птицами покрывала. Перед кроватью уселся кот и смотрел на Матильду зелеными, хитрыми глазами.
— Ты почему рыжий? — спросила у него Матильда.
Возмутился кот, дернул хвостом и пошел тереться о хозяйкины ноги.
— А у Ивана однорукого сын из армии вернулся, — сказал Афанасий. — Гулять будут.
— Часто у вас гуляют, — сказала Павла.
— Живут хорошо, — сказал Афанасий.
— Да, сыто живут, — сказала Павла.
Она неторопливо собирала ужин.
— Я вот думаю — не пустить ли нам теленка в зиму? — размышлял Афанасий.
— Можно и пустить, — согласилась Павла.
— Спички куда-то делись, — похлопал себя по карманам Афанасий.
Павла достала из фартука коробок, протянула мужу.
Муж сказал:
— Мне председатель говорит: не хочешь ли ты, Афанасий, на совещание механизаторов поехать? А я ему: нет, говорю, не хочу.
— Мог бы и поехать, — сказала Павла. — Новое бы что узнал.
— Про новое в газетах напишут, — сказал Афанасий. — А у нас и дома дел полно.
Павла не возражала. И в самом деле, и огород, и сад, и скотина, там подремонтировать, там залатать. Хватает дел.
— Еще бы сена прикупить пудов пятьдесят, — сказал Афанасий.
— Можно и прикупить, — сказала Павла. Постучала в косяк двери: — Матильда, ужинать!