— Где же все-таки прячется этот негодяй Гюнтер?! — в сердцах воскликнул Клаус. — Мы как будто все обыскали.
— Может, он ходит где-то вокруг, — сказала Вайолет. — Он даже мог притаиться в какой-нибудь комнате, а потом быстро выскочить из нее и спрятаться там, где мы уже все проверили.
— Не думаю. Мы не могли не услышать его, когда он цокает своими дурацкими сапогами. Не уверен, что он остался здесь, в пентхаусе, со вчерашнего дня. Эсме настаивала на том, что он покинул квартиру, а консьерж утверждает, что Гюнтер ее не покидал. Одно с другим не сходится.
— Я как раз об этом сейчас думаю, — ответила Вайолет. — По-моему, все прекрасно сходится. Эсме настаивает на том, что Гюнтер покинул пентхаус, а консьерж утверждает, что он не покидал здания. Это говорит о том, что Гюнтер в данный момент может находиться в одной из квартир дома 667 по Мрачному Проспекту.
— Похоже на правду, — сказал Клаус. — Не исключено, что он снял одну из квартир на другом этаже, как бы штаб-квартиру для своих новых происков.
— Вполне возможно, что одна из квартир принадлежит его театральной труппе. — Загибая пальцы на руках, Вайолет стала считать участников страшной банды. — Во-первых, Крюкастый, а еще этот лысый с очень длинным носом, а еще тот непонятный тип, то ли мужчина, то ли женщина.
— А может, в этом доме снимают квартиру на двоих две жуткие тетки с напудренными лицами, те, что помогли похитить Квегмайров, — высказал предположение Клаус.
— Ко! — крикнула Солнышко, что означало что-то вроде: «А может быть, Гюнтер каким-то образом ухитрился обмануть одного из постоянных жильцов дома 667 и уговорил пустить его в квартиру, а потом там всех связал и сейчас прячется в кухне».
— Если мы обнаружим Гюнтера в этом здании, тогда Скволоры по крайней мере поймут, что он лжец, — сказала Вайолет. — И даже если они не верят, что он на самом деле Граф Олаф, а никакой не Гюнтер, у них возникнет подозрение, как только они узнают, что его поймали, когда он прятался в чужой квартире.
— А как его найти? — спросил Клаус. — Не можем же мы стучаться в каждую дверь и просить, чтобы нам разрешили осмотреть квартиру.
— Нам не нужно видеть каждую квартиру. Нам достаточно подслушивать под дверью, — сказала Вайолет.
Клаус и Солнышко с недоумением посмотрели на сестру, а потом вдруг заулыбались.
— Ты права, — сказал Клаус. — Если, спускаясь по лестнице, мы будем слушать под каждой дверью, то сможем понять, есть ли в квартире Гюнтер или нет.
— Лориго! — звонко крикнула Солнышко, что означало: «Что же мы медлим? Пошли скорее».
— Не надо спешить, — сказал Клаус. — Это долгое путешествие по всем этим лестницам, а мы уже и так сегодня находились и… наползались, — добавил он, взглянув на Солнышко. — А сейчас надо переобуться — надеть самые крепкие башмаки — и не забыть несколько пар лишних носков, чтобы не стереть ноги до волдырей.
— Надо обязательно взять с собой воды, — сказала Вайолет. — Если вдруг захочется пить.
— Снак! — крикнула Солнышко, и Бодлеры принялись собираться: они скинули пижамы и натянули на себя куртки и брюки, удобные для передвижения по лестницам. Затем они надели самые крепкие ботинки и рассовали по карманам запасные носки. Вайолет и Клаус проверили, правильно ли Солнышко зашнуровала сапожки, и только после этого покинули свои спальни. Двигаясь по следу, оставленному хлебными крошками, они прошли по коридору, перешли гостиную, миновали две спальни, и еще один коридор привел их в самую ближнюю кухню. Они все время держались вместе, чтобы не растерять друг друга в огромном пентхаусе. В кухне они нашли виноград, коробку крекеров и банку яблочного джема, а также бутылку воды, которую Скволоры использовали для приготовления водного мартини. Бодлеры прихватили ее с собой на случай, если захочется пить во время долгого путешествия по лестнице. В конце концов они выбрались из пентхауса, прошли мимо дверей раздвижного лифта и остановились на самом верху извилистой лестницы с ощущением, что им предстоит восхождение на гору, а не спуск вниз.
— Нам придется идти на цыпочках, — сказала Вайолет. — Так, чтобы мы могли слышать Гюнтера, а он нас нет.
— И разговаривать шепотом, — прошептал Клаус. — Так, чтобы мы могли подслушивать, а люди за дверью не могли.
— Филавет, — сказала Солнышко, что означало: «Пора начинать».
Бодлеры на цыпочках спустились до первого поворота лестницы и стали подслушивать под дверью квартиры, находящейся прямо под пентхаусом. В первый момент они ничего не слышали, но потом очень ясно прорезался голос женщины, говорящей по телефону.
— Это не Гюнтер, — прошептала Вайолет. — Гюнтер не женщина.
Клаус и Солнышко кивнули в ответ, и все трое спустились еще на один этаж. Но как только они дошли до следующего поворота, дверь квартиры распахнулась и из нее вышел человек очень маленького роста, в полосатом костюме.
— До скорого, Эври, — раздался голос откуда-то из глубины квартиры. Кивнув детям, Эври захлопнул дверь и начал спускаться вниз.
— Это тоже не Гюнтер, — шепотом сказал Клаус. — Гюнтер не такой маленький, и его никто не называет Эври.
Вайолет и Солнышко молча кивнули. Дети спустились еще на два этажа и снова стали слушать под дверьми. На этот раз мужской голос произнес: «Мама, я собираюсь принять душ».
— Майник, — прошептала, покачав головой, Солнышко, что означает: «Гюнтер никогда не стал бы принимать душ. Он грязный и вонючий».
Вайолет и Клаус кивнули и снова на цыпочках спустились до следующего поворота, а потом еще до следующего, потом еще и еще и так до бесконечности. Они все ниже и ниже спускались по ступенькам и постепенно начали уставать, как всегда, когда шли вниз или же наверх в квартиру Скволоров. Но на этот раз они испытывали дополнительные трудности: кончики пальцев ныли от постоянного хождения на цыпочках, а голоса осипли из-за вечного перешептывания. Уши болели от напряженного подслушивания под дверьми, и даже подбородки устало поникли от необходимости все время кивать в подтверждение, что все, что они слышали, не имело никакого отношения к Гюнтеру.
Утро тянулось медленно и Бодлеры все продолжали ходить на цыпочках, стоять и слушать у дверей, перешептываться и кивать. К тому времени когда они добрались до вестибюля внизу, им хотелось просто лечь плашмя и вообще не двигаться.
— Изнурительное путешествие, — сказала Вайолет. Она уселась на нижнюю ступеньку и передала по кругу бутылку с водой. — Изнурительное и бесплодное.
— Джем? — спросила Солнышко.
— Нет, нет, Солнышко, я не имела в виду какие-либо плоды, включая те, из которых сделан яблочный джем. Я просто хотела сказать, что наши поиски никуда не привели. А вы не думаете, что мы пропустили какую-нибудь из дверей?
Клаус протянул сестрам крекеры.
— Нет, я так не думаю, — ответил он. — Я даже уверен, что не пропустили. На этот раз я пересчитал число этажей. Мы можем еще раз проверить, когда будем подниматься. Их вовсе не сорок восемь и не восемьдесят четыре. Шестьдесят шесть этажей и шестьдесят шесть дверей. И нигде ни намека на Гюнтера.
— Я ничего не понимаю, — сказала, едва не плача, Вайолет. — Если его нет в пентхаусе и нет ни в одной из квартир, значит, он покинул здание. Тогда где же он?
— Может быть, он все-таки в пентхаусе? — предположил Клаус. — И мы его просто не заметили.
— Бижи, — выпалила Солнышко, что означало: «Может, он в какой-то из квартир, а мы его просто не услышали?».
— А может быть, он все-таки покинул здание. — Вайолет намазала джемом крекер и протянула Солнышку. — Давайте спросим консьержа. Вот и он.
Консьерж, как они и ожидали, был на положенном месте возле дверей. Он сразу же заметил сидящих на ступеньках трех изнеможенных детей.