— А я откуда знаю?
Костя вздохнул и нажал на кнопку коммутатора:
— Амалия, ты ещё здесь?
— Да, Константин Евгеньевич, — откликнулась чёрная коробочка подавленным, хриплым голосом.
— Соедини меня с отделом кадров и задержись.
Амалия рухнула в своё кресло, дрожащими руками набрала номер и, нажав на кнопку, вздохнула. А вдруг он передумал? Надежда призрачная, но ведь надеяться никто не запрещает! Антон поначалу пытался утешить её, но был послан три раза и, отбросив все попытки, сидел на диване и бросал на неё встревоженные взгляды, пытаясь понять, что случилось. На Амалии была рубашка, явно мужская, волосы растрёпаны, тушь под глазами потекла, а губы, обычно сложенные в надменную улыбку, то и дело кривились в беззвучном плаче. Что-то происходило, кажется, её увольняли, но вот она вновь засияла, быстро достала зеркало и принялась поправлять потёкший макияж.
— Зайди, — раздался голос Жарова через несколько минут. Амалия вспорхнула с кресла и едва ли не побежала в кабинет к начальству.
— Я поговорил с отделом кадров, — сказал Костя, глядя куда-то поверх её плеча. — Напишешь заявление по собственному желанию. Тебе выплатят зарплату и отпускные, а это, — на стол упал небольшой конверт, — от компании. Считай, выходное пособие.
Плечи Амалии поникли. Она подошла к столу, взяла конверт и пролепетала:
— Спасибо, Константин Андреевич.
— Всего хорошего, — сухо бросил Костя, встречаясь с ней взглядом. Она кивнула, слабо улыбнулась и поспешила к выходу. — Рубашку можешь оставить себе, — донеслось вслед.
— Ты знаешь, что ты деспот? — почти восхищённо покачал головой Игнат. — Совратил девочку, внушил ей какие-то мысли, а потом выгнал, ещё и денег дал…
— Ещё одно слово, и я… — Костя поднял на него тяжёлый взгляд, но тот лишь хмыкнул весело. — Ладно. Поговорю с Таней, сегодня же попробуем устроить вашу встречу.
Игнат был прав — надо поговорить с Алисой, к чему оттягивать и играть в гордость? Стоило подумать об этом, как Костей завладело нетерпение — скорее объясниться, познакомиться с дочкой, попробовать стать частью их семьи… Он тяжело вздохнул — а если они не захотят? Если обе не захотят принять его к себе? Сможет ли он смириться и остаться сторонним наблюдателем, не пытаясь стать ближе? Новый вздох оказался тяжелее предыдущего. Будущее впервые за столько лет казалось совершенно туманным и неизвестным. Костя давно привык просчитывать свои шаги наперёд, но в который раз за последнее время понимал, что не знает, что делать. Будто застыл на перекрёстке и смотрит на паутину дорог перед собой. От этого чувства неопределённости покалывало в затылке и скреблось, противно, протяжно, на душе. Как же тяжело, когда не можешь ничего контролировать и остаётся только ждать!
Спускаясь на этаж к Тане, Игнат посмеивался про себя — кажется, помогать другу и работать свахой входит в привычку. Кто бы сказал ещё пару месяцев назад, что он станет поверенным личной жизни Кости?
Наташа так и не смогла заснуть, проворочавшись в постели до утра. Мыслей в голове было столько, что казалось — надави на неё немного — лопнет. Как и все дети, росшие без отца, она всегда мечтала его встретить. Узнать, кто он и почему не захотел жить с ней, почему бросил. Мама на все расспросы обычно отвечала туманно и расплывчато. В детстве: так получилось. Когда выросла: не сложилось. И всё. Единственное, что знала о своем папе Наташа — его имя, и то, благодаря собственному отчеству. И со временем в голове сложился образ человека, причинившего маме огромную боль, бросившего беременную.
Наверняка он был подлецом, может, даже изменял маме. Может, она ушла от него сама, когда узнала об этом. А он не стал их искать. Версий было множество, все они менялись в зависимости от фильма, который Наташа смотрела в последний раз, но в конце концов ей просто стало не интересно. Если и был в жизни мамы человек, который стал отцом Наташи, то теперь это не имеет совершенно никакого значения. У каждого своя жизнь.
Когда мама стала встречаться с Жаровым, Наташа по-настоящему за неё порадовалась. Слишком давно она не видела блеска в её глазах и счастливой улыбки. Узнать подробности об её избраннике вышло довольно-таки просто. Наташа подошла к делу основательно — изучила статьи в деловых журналах, просмотрела кучу фотографий светской хроники, выложенных в сети. Нашла, что Жаров — кандидатура подходящая, человек серьёзный и надёжный. И с нетерпением ждала встречи.
При мысли о том, как именно она состоялась, Наташу пробивал нервный смех. А то, что он оказался её отцом, и вовсе было за гранью фантастики. Нигде, ни в одной статье не упоминалось о том, что у него есть дети. И впервые в жизни в голову закрался вопрос: а может, он и вовсе не знал о её существовании? Ведь он был шокирован не меньше, чем она, а когда узнал, сколько ей лет, выглядел по-настоящему растерянным. Весь день в школе Наташа только и думала, что о вчерашней встрече. И теперь была уверена — маме от вопросов не отпереться.
Алиса ворвалась домой вихрем, сметающим всё на своём пути. Пришлось отменить все встречи, потому что в том, состоянии, в котором она сейчас находилась, принимать какие-либо решения было ошибкой. Обида клокотала в горле, душила, не давая нормально вздохнуть. Конечно, ждать от мужчины верности глупо, особенно, когда этот мужчина давно привык получать от жизни и женщин всё, что пожелает. Но видеть эту нахалку в его рубашке, в его кабинете средь бела дня — стоило об этом вспомнить, и Алису начинало колотить от злости. Хотелось закатить скандал. Глупый и громкий. Разбить что-нибудь. Желательно, об его голову. И уйти, громко хлопнув дверью. А получилось выскочить, с трудом сдерживая слёзы и судорожно нажимая кнопку лифта. Это было больно. Так больно, что перед глазами вновь всё опасно поплыло, стоило вспомнить про слова, которые сказал Костя до появления Амалии. Как вообще можно быть настолько двуличным человеком? Как можно настолько измениться, научиться так виртуозно лгать?!
Швырнув сумку на пол, Алиса сняла туфли и потёрла виски, в которых начинало пульсировать болью от непролитых слёз. Она медленно прошла в комнату и упала на диван, вытягивая ноги — усталость навалилась резко, словно последний час прошёл в непрерывной борьбе. Глаза закрылись сами собой, и прямо перед внутренним взором тут же возникла Амалия во всей своей красе.
— Мам? — Наташа подошла так тихо, что Алиса вздрогнула от неожиданности, с трудом разлепляя веки. — Мам, я хотела спросить о папе…
— Козёл он, папа твой! — не сдержалась Алиса, вновь подумав о сегодняшнем утре. — Козлом был, козлом и остался! Никогда мы ему не были нужны, а сейчас и подавно!
— Знаешь, а мне так не показалось. — Мама была явно расстроена, но если она поругалась с Жаровым, которого теперь мысленно Наташа называла исключительно «папа» — это её дело. Сама Наташа с ним-то не ругалась! — Мне кажется, он вообще не знал, что я есть.
— Да, он не знал. Что ты хочешь услышать? — Алиса устало посмотрела на дочь, чьи ярко-синие глаза сегодня как никогда напоминали о Косте и его предательстве. — Что он страдал и мучился? Что был рад узнать, что у него взрослая дочь? У него своя жизнь и мы туда не вписываемся! Да и не больно-то и хотелось!
— Это тебе, может, не хочется! — вспылила Наташа. — А мне очень хочется! Я всю жизнь гадала, кто же мой папа, а он, оказывается, и не знал ничего обо мне? Почему ты ему не сказала?
— Это моё дело, — процедила Алиса. Разговор начинал утомлять, а затевать ссору с дочкой совершенно не хотелось. — Очень надеюсь, что он и дальше продолжит жить как ни в чём не бывало, а мы будем жить, как привыкли.
— Но я не хочу так жить! Я хочу его узнать, я хочу ближе с ним познакомиться! Блин, мама, мой папа — Жаров! Ты вообще понимаешь, что это? Что для меня значит, что он нашёлся? Ты ведь встречаешься с ним, почему ты сразу не рассказала?
— Я ждала подходящий момент, — криво усмехнулась Алиса. — Вышло так, как вышло, может, и к лучшему.
— Я хочу поехать к нему и поговорить. — Наташа, до этого сидевшая на диване, подскочила.