Барновинные дерева, заростинные.
Ручьеватые передождики, клюхот:
Над всем моего сердца – всегда:
И всегда рассматривай.
«Альгамброй леса засыпают…»
Альгамброй леса засыпают.
Паркет пальм блестит.
Над известняками солнце опаляет
Высокие теней мглы.
Как синих сини измышлены,
Гор леты, кустарников толпь –
И трещины к серым приближены
Камням, чей хор и хор.
Душа нагая, пробейся
Жезлом к синеватой реке струй!
О, город, исхищенный злата,
О, дворцов голубая праща!
1913
«Оставь переплеты, друзей узоры…»
Памяти Божидара
Оставь переплеты, друзей узоры,
Беги, пока застеклянится степь.
Где Лены струи, целуи, берегаи,
Разлетает прах на лепесточке синий.
Занеможет и занеможет рука.
По серым занеможет.
Скалы выходите, режьте оврагов стволы
И лазурьтесь на реках.
Голубей и соек тихое множество
Пели рождество, березиный пев.
Вот и пилы, и залисы, и петрунки:
Как заясит, замаюнит синеворочь!
Ты плеши, сом, по речке –
За ним мои челноки.
Оба рядом, зиним взглядом.
На плеча – мои руки.
Тучевеет запалена
Синяя оборона стрелочьих умысл;
Я покину эти жизни на простор голубых почисл.
1914
«Нет тоски, какой я не видал…»
Рюрику Ивневу
Нет тоски, какой я не видал.
Сердце выходит на белую поляну:
Сеть трав, переступь дубов,
Бег кленов.
Темный лесов кров; ждать не стану.
Когда раненый бежит невесело.
Сердце, выдь, выдь ему на дорогу;
Здесь окончится перекресток;
Тихо проходит лес,
Пашни не спешат
От струй рек.
1914
«Хранительных теней привалы…»
Хранительных теней привалы
Воздвигаются внове.
Но там меня ждут, не дождутся
У лиловой воды Оби,
Издали розовых колоколен
Среди снегов стрекотанья:
Стоит город Березов,
Изгнанья почтительный ров.
Руки складываются в котомку:
Все. Я иду, иду.
В тьму врезается тонкий
Меч туманящих орд.
1914
«Плечи, оскаты пашен…»
Плечи, оскаты пашен,
Перепрыгивающая омут ольха:
Отдельные воды перевивы,
Окручивается зеленый воздух
А крест церковный уводит
На многие глаз мой мили.
Как будто на корабле воздушном
Мои руки и ноги уплыли.
Но когда рука стеклянною становится,
И около нее другая трепещет невидимкой
Как, на листы газет глаз роняя,
Стуки эти, звоны докучны.
И голый взор звон отнимает,
Ломая связи языка, и зорок
Корень не робкий из черной коробки.
Вымышленный в двенадцатом часу.
Вцепившись крепчайше:
Пола ночи отрывается, –
И тихое – двери железом грохают.
О, усталое же, остылое сердце!
Катится трижды подскоком.
1914
«Расплавляя светоплавы…»
Расплавляя светоплавы.
Капает стекло в глаз.
Но необоримее
Веледушных женихов.
Синь накалена до снега,
Вызолочен снег в синь, –
И какой то бели шаг растрепан
По потонущим судам.
О, ясь речей, иссечена ты
Бездной золотых голов,
Но все искры позастыли,
Душа спит в крепкий свет.
«Смурая хмурость жеста…»
Смурая хмурость жеста
Была замечена издалека
Через сети суровых сити
Стал он пещись обо мне.
Равнодушно я раскалывал
Снега перечеткие лёты.
Не свои же лица роняя
И походки холодных царств.
Условие игры невозможной:
Или ты еще не дорог в дороге?
Поднятые высоко площади
И тощие горюны.