При таком характере эпического материала лирическое начало должно было играть иную роль. Оно больше обособляется от основного повествования и чаще принимает вид лирических отступлений в обычном смысле слова. К тому же, поскольку в «Дон-Жуане» Байрон последовательно и отчетливо, не только в декларациях, отделяет себя от своего героя[116], ему было особенно важно иметь возможность говорить от своего имени.
Наконец, в «Дон-Жуане» пестрота сменяющих друг друга картин так велика, что лирическое начало становится своего рода соединительной тканью, связывающей эпизоды, недостаточно спаянные малозначительной личностью героя.
Количественно лирические отступления составляют, по подсчетам Л. П. Федотовой, приблизительно четверть общего объема поэмы. Как и она сама, эти отступления очень неоднородны. Часть их только сопровождает, комментирует повествование, возникая по его ходу. Чаще всего они носят юмористический или иронический характер и выражаются то в автобиографических признаниях,
то в описании себя как персонажа поэмы, свидетеля ее событий:
то в ссылках на собственный опыт:
Самые важные из этих сопровождающих, как бы подстрочных комментариев разъясняют и обобщают повествование, лишают его узкоэмпирического характера. Такова, например, обобщенно-ироническая характеристика газет, «правдивость которых все знают и чувствуют» (I, 203), или презрительные замечания об источниках величия в современной монархии: «Это был Потемкин, великий человек, в дни, когда убийство и распутство могли сделать великим» (VII, 37).
Байрон стремится не только прояснить свое отношение к изображаемым событиям, по и точно определить их общественно-исторический контекст. Так, описывая солдат, зверски преследующих турчаночку Лейлу, Байрон восклицает:
Такой же обобщающий характер носят размышления Байрона о подлинных властителях вселенной, «великих» банкирах (XII, 5).
Если в «Чайльд-Гарольде» Байрону приходилось прямо взывать к читателям, чтобы доказать, насколько он отличается от своего героя, то в «Дои-Жуане» он пользуется более косвенными средствами. Так, в поэме наивное идеализированное представление об Англии, с которым вступает на ее берега юноша Жуан, контрастирует с лишенным иллюзий обращением самого поэта к отвергнувшей его родине. Жуан ожидает увидеть здесь родину свободы, «твердыню Реформации», «равенство граждан», «безупречность жен» (XI, 9–10); Байрон же ясно знает, что «Летит ко всем чертям страна родная», знает,
В лирических отступлениях поэт, расширяя угол зрели я, доступный его герою, которому к концу повествования только еще начинают приходить первые критические мысли[117], высказывает самые существенные, дорогие ему убеждения: о войне (VIII, 195, 123–127); о революции (VIII, 3–5); о монархии (VI, 95; VIII, 126; IX, 23; XIV, 83–84); о развращенности и продажности света (песни XI–XIII); о низкопоклонстве печати (XIII, 51–54; IX, 35); о гнусности политиков (XI, 83–85; XIII, 20–21; XVI, 71–75; XIV, 69–70). Многие из этих отступлений появлялись лишь в окончательном варианте, выражая настойчивое желание Байрона придать самой поэме универсальный, всечеловеческий смысл.
116
Жуан имеет лишь самое поверхностное сходство с молодым Байроном, каким он был, когда вернулся из своего путешествия на Восток. Ему приданы немногие, весьма незначительные автобиографические черты.
117
На это указывает замечание Байрона о том, что, увидев спектакль, который леди Аделина разыгрывает ради избирателей мужа, Жуан начинает недоумевать, сколько в ней настоящего (real — XVI, 96),