И слушать о других, и речь вести —
Не может быть невыносимей муки,
Одно лишь имя у меня в чести.
К любой другой заказаны пути
Для ног моих, и не могли бы руки
В стихах другую так превознести.
Любезный Орсо, вашего коня[57]
Держать, конечно, можно на аркане,
Но кто удержит дух, что рвется к брани,
Бесчестия чураясь, как огня?
Не жалуйтесь, бездействие кляня.
Вы здесь, а он давно на поле брани,
И пусть вы недвижимы — на ристанье
Он — впереди, всех прочих обгоня.
Гордитесь тем, что он на людном месте
В урочный час и с тем вооруженьем,
Что кровь и возраст и любовь дарует,
Глася, что он горит желаньем чести,
А господин его воображеньем
С ним слитый, в одиночестве горюет.
Надежды лгут, и, в торжестве обмана[58]
Уверясь не однажды, как и я,
Примите мой совет — ведь мы друзья —
О высшем благе помнить непрестанно.
Земная жизнь — как вешняя поляна,
Где прячется среди цветов змея:
Иные впечатленья бытия
Для наших душ — подобие капкана.
Чтоб раньше, чем придет последний час,
Душа покой нашла, чуждайтесь правил
Толпы: ее пример погубит вас.
Меня поднимут на смех: Позабавил!
Зовешь на путь, что сам терял не раз
И вновь — еще решительней — оставил.
И то окно светила моего,[59]
Какое солнцу в час полдневный мило,
И то, где злой борей свистит уныло
Среди зимы, когда вокруг мертво;
И камень — летом любит на него
Она присесть одна, всегда любила;
И все края, где тень ее скользила
И где ступало это божество;
И место и пора жестокой встречи,[60]
Будящая живую рану снова
В тот день, который муку мне принес;
И образ дорогой, и слово в слово
Отпечатленные душою речи, —
Меня доводят каждый раз до слез.
Увы, любого ждет урочный час,
И мы бессильны изменить природу
Неумолимой той, кому в угоду
Недолго мир скорбит, лишившись нас.
Еще немного — и мой день погас,
Но, продлевая вечную невзгоду,
Амур не отпускает на свободу,
Привычной дани требуя у глаз.
Я знаю хорошо, что годы кратки, —
И сила чародейного искусства
Едва ли больше помогла бы мне.
Два семилетия враждуют чувства
И разум — и победа в этой схватке
Останется на лучшей стороне.
Когда поднес, решившись на измену,
Главу Помпея Риму Птолемей,[61]
Притворно Цезарь слезы лил над ней, —
Так воплотило слово эту сцену.
И Ганнибал, когда он понял цену
Чужих побед, обманывал людей
Наигранной веселостью своей,
И смех его был страшен Карфагену.
Так чувства каждый человек таит,
Прибегнув к противоположной маске,
Приняв беспечный или мрачный вид.
Когда играют радужные краски
В моих стихах, то это говорит
О том, что чувства не хотят огласки.
Успеха Ганнибал, победе рад,[62]
Не смог развить, на лаврах почивая, —
Так пусть его ошибка роковая
Научит вас не опускать булат.
Медведица, лишившись медвежат[63]
При памятной пастьбе под небом мая,
Рычит, клыки и когти обнажая,
Что местью нам кровавою грозят.
Она не успокоится, поверьте,
Не погребет себя в своей берлоге,
Спешите же туда, куда зовет
Вас воинское счастье — по дороге,
Что на тысячелетья после смерти
Вам по заслугам славу принесет.
Пандольфо, и в неопытные лета,[64]
Когда еще не пробил славы час,
Кто близко видел вас хотя бы раз,
С надеждой ждали вашего расцвета.
И я, у сердца попросив совета,
Чтоб образ ваш вовеки не погас,
Спешу прославить на бумаге вас,
Не зная средства лучшего, чем это.
Кто Цезарю бессмертный дал венец?
Кто Африканца, Павла и Марцелла[65]
Увековечил? Кто? Какой творец?
Доныне слава их не отгремела,
Так пусть перу завидует резец, —
Ведь только наших рук бессмертно дело.
вернуться
Любезный Орсо, вашего коня... — Посвящен Орсо дель Ангиллара, который не смог принять участие в турнире.
вернуться
Надежды лгут, и, в торжестве обмана... — Сонет относят к Джованни Колонна ди Сан Вито, который собирался принять монашество.
вернуться
И то окно светила моего... — В первом четверостишии Петрарка говорит о двух солнцах — о Лауре и солнце настоящем.
вернуться
...И место, и пора жестокой встречи... — авиньонская церковь св. Клары.
вернуться
Когда поднес, решившись на измену, // Главу Помпея Риму Птолемей... — Комментаторы полагают, что сонет, судя по его нарочитой учености, откосится к раннему периоду творчества Петрарки. Основываясь на свидетельствах Лукавя. Петрарка говорит о притворстве Цезаря. Далее рассказывается о притворстве Ганнибала, после поражения во второй Пунической войне.
вернуться
Успеха Ганнибал, победе рад... — Сонет посвящен молодому Стефано Колонна, разбившему 22 мая 1333 года войско Орсини под Сан-Чезарио.
вернуться
Медведица, лишившись медвежат... — В гербе Орсини имеется изображение медведицы. Тут намек на поражение при Сан-Чезарио.
вернуться
Пандольфо, и в неопытные лета... — Сонет посвящен Пандольфо Малатеста, владетельному синьору Римини.
вернуться
Кто Африканца, Павла и Марцелла... — «Африканец» — Сципион Африканский; Павел — Павел Эмилий победитель македонцев в битве 168 г. до н. э.; Марцелл — римский консул, сражавшийся с Ганнибалом.