О, бессмысленный век и бестолковый!
Мой хуторок, сабинский ли, тибурский ли?[50]
Усадьбою тибурской те зовут тебя,
Кому Катулла обижать не хочется.
Клочком сабинским ты слывешь у недругов.
5 Но пусть сабинский, или нет, тибурский ты,
В деревне подгородной отдых радостен.
Там от простуды злостной я избавился.
А кто повинен в кашле? — Мой живот и я.
Польстились мы на угощенье пышное.
10 Поужинать я пожелал у Сестия.[51]
Его защиту выслушал от Антия,
Заразную, отравную, холодную.
И простудился. Тут меня озноб затряс,
Замучил кашель. Только в тишине твоей
15 Отвар крапивный и досуг спасли меня.
Тебя благодарю за исцеление,
За тяжкий грех ты жестко не казнил меня.
Одна лишь просьба: если речи Сестия
Мне встретятся еще раз, не ко мне, к нему
Озноб и лихорадка пусть привяжутся:
Зовет он в гости, книгу слушать мерзкую.
Акму нежно обняв, свою подругу,
«Акма, радость моя! — сказал Септимий, —
Если я не люблю тебя безумно
И любить не готов за годом годы,
5 Как на свете никто любить не в силах,
Пусть в Ливийских песках или на Инде
Повстречаюсь со львом я белоглазым!»
И Амур, до тех пор чихавший влево,
Тут же вправо чихнул в знак одобренья.
10 Акма, к другу слегка склонив головку
И пурпуровым ртом касаясь сладко
Томных юноши глаз, от страсти пьяных,
«Жизнь моя! — говорит. — Септимий милый!
Пусть нам будет Амур один владыкой!
15 Верь, сильней твоего, сильней и жарче
В каждой жилке моей пылает пламя!»
Вновь услышал Амур и не налево,
А направо чихнул в знак одобренья
Так, дорогу начав с благой приметы,
20 Оба любят они, любимы оба.
Акма другу милей всего на свете,
Всех сирийских богатств и всех британских.
И Септимий один у верной Акмы,
В нем блаженство ее и все желанья.
25 Кто счастливей бывал, какой влюбленный?
Кто Венеру знавал благоприятней?
Вот повеяло вновь теплом весенним,
Вот под мягким Зефира дуновеньем
Равноденственная стихает буря.
Покидай же, Катулл, поля фригийцев,
5 Пашни тучные брось Никеи[52] знойной:
К азиатским летим столицам славным.
Уже рвется душа и жаждет странствий,
Уж торопятся ноги в путь веселый.
Вы, попутчики милые, прощайте!
10 Хоть мы из дому вместе отправлялись,
По дорогам мы разным возвратимся.
Эй вы, Порций с Сократием,[53] отребье
Мира, пакость, подхвостники Пизона!
Вас Веранию и Фабуллу милым
Предпочел этот старый греховодник.
5 Потому-то с утра и до рассвета
Обжираетесь вы, нахально пьете,
А друзья мои бродят в переулках!
О Марк Туллий! О ты, речистый самый
Из праправнуков Ромула на свете
В настоящем, прошедшем и грядущем!
Благодарность тебе с поклоном низким
5 Шлет Катулл, наихудший из поэтов.
Столь же самый плохой из всех поэтов,
Сколь ты лучше всех прочих адвокатов!
Друг Лициний! Вчера, в часы досуга
Мы табличками долго забавлялись.
Превосходно и весело играли.
Мы писали стихи поочередно.
5 Подбирали размеры и меняли.
Пили, шуткой на шутку отвечали.
И ушел я, твоим, Лициний, блеском
И твоим остроумием зажженный.
И еда не могла меня утешить,
10 Глаз бессонных в дремоте не смыкал я,
Словно пьяный, ворочался в постели,
Поджидая желанного рассвета,
Чтоб с тобой говорить, побыть с тобою.
И когда, треволненьем утомленный,
15 Полумертвый, застыл я на кровати,
Эти строчки тебе, мой самый милый,
Написал, чтоб мою тоску ты понял.
Берегись же, и просьб моих не вздумай
Осмеять, и не будь высокомерным,
Чтоб тебе не отмстила Немезида!
В гневе грозна она. Не богохульствуй!
Кажется мне тот богоравным или —
Коль сказать не грех — божества счастливе
Кто сидит с тобой, постоянно может
Видеть и слышать
5 Сладостный твой смех; у меня, бедняги,
Лесбия, он все отнимает чувства:
Вижу лишь тебя — пропадает сразу
Голос мой звонкий.
Тотчас мой язык цепенеет; пламя
10 Пробегает вдруг в ослабевших членах,
50
51
52
Катулл, находившийся в свите Меммия, оставляет его в
53
*
Стихотворение обращено к Марку Туллию Цицерону. Ученые не могут решить, серьезна или иронична благодарность Катулла. Прежде считали, что Катулл благодарит Цицерона за нелестную характеристику Лесбии-Клодии в речи «В защиту Целия». В настоящее время возобладало мнение, что стихотворение носит иронический характер и вызвано нападками Цицерона на новое литературное течение, к которому примыкал Катулл.